Марина Казанцева - Планета Скарсида
Думал он, что встретит уж смерть неминуемую, и встал отважно с лирою струннообвисшею навстречу пламени скоропалительному, чтоб встретить погибель свою неизбежную с тем, чтобы не быть, как положено, старыми кошками оплаканным и погребённым с великими почестями, к праотцам славныя приложившися.
Думал он, бухнет в землю многострадальныя великим бухом космическим — вдарит так, что дым пойдёт с пеплом и серою, да кратер образуется две версты в диаметре, да водою наполнится отравленной. Однако, смотрит что-то: не горит ничего и не взрывается — тихо-мирно всё в природе и спокойненько.
— Ой, да что ж такое деется?! — расстроился Максюта Сильногневанный. — Уж даже метеорита поганенького мне нынче не обрыбилось! Думал я, пойдёт взрывной волной на соплеменников бесстыжия, что папину вождёву кровь отринули и сдали скоро так нахальному сопернику всю деревенскую общину вместе с папиными кошками!
Так говоря, он быстренько помчался в злосчастную сторонушку, куда упала та звезда небесная. Вот прибегает Максюта Любознательный и видит диво дивное.
Песнь третья
Шагает по земле, котами облюбованной, некий господин росту великанского, масти чёрной без пятнышка, бесхвостый и задними лапами ходящий.
«Никак пришелец!» — догадался Максюта Сильнодогадливый. Хотел он гостя шугануть, как следует, да только подумал: а мне-то надо ли? Он нынче племени не вождь, папе не наследник, неправдам не судья, беде не поперечник.
— Привет, пришелец. — промяукал он. — Ты с миром, али с чем ещё?
— Я с миром. — отвечал пришелец. — И нынче пришёл позвать тебя со мною путешествовать меж звёзд.
— На кой мне звёзды. — с плачем отвечал Максюта Разобиженный. — Меня из племени попёрли: говорят, что больно маленький. А я вождём хотел быть грознобезжалостным и наводить на всех соперников страху немеряного.
— Ой, есть у нас такое средство! — заговорил сладкоречиво пришелец без хвоста и задними лапами ходящий. — Поехали со мной, Максюта Воинственный, и я исполню все твои желания. Будешь ты, Максюта Обделённый, владеть не одной деревней, а сколько напридумаешь. И по твоим заслугам тебе, Максюта Шибкоправедный, воздастся мерой полною.
Так и покинул Максюта Молодой родную планету и улетел с пришельцем повидать иных миров. И то сказать, что не было ни до него, ни после котов столь щедро одарённых от пришельцев.
Песнь четвёртая
Вот прилетают Максюта Путешественник с пришельцем чёрной масти на одну прекрасную планету и являются в жилище заколдованное. Были там другие чёрные бесхвостые, и многие с гостями разнопланетными. Чего уж повидал Максюта Рискованный, того не пересказать устам сказителей. Да только видел он такие цивилизации, что слов не хватит, чтобы о том поведати. И вот пришелец спрашивает у своего гостя восхищённого:
— А что хотел бы ты, Максюта Мечтательный, поиметь от меня в качестве подарочка?
Промолвил тут Максюта Искренний, как на духу изложил, как исповедался:
— А то хочу я, хозяин-батюшка, чтобы был я на земле своим один правитель лишь, и чтобы всё в земле моей молоком и мёдом источалось бы, да чтобы мясо на земле моей само родилось да в лапы угождало. И чтобы было во всём изобилие великое — во всём привольность и во всём приятство.
— Какой ты, Максюта, однако, праведник! — удивился пришелец черномастный. — А не скучно тебе будет, полосатый мой, в таком раю без крови обретатися?
— Вот это я как раз и мыслю, хозяин-батюшка. И вот что я придумал: оно само ведь как-нибудь получится. Чего войны желать — она сама придёт.
— Ох, мудрый ты, Максюта! Пошли за то со мной, посмотрим, как у тебя получится твоя задумка.
Песнь пятая
Отпил Максюта Мудрый волшебной воды и очутился точно в таком месте, как хотел. И был послан с ним на ту прекрасную планету посланник от звёздных путешественников — белый кот по имени Цицерон. Надо сказать, прониклись они друг ко другу дружбой и целый день ходили вместе, осматривая сей кошачий заповедник и давая названия всему, что находили.
И оказалось всё истинно так, как хотел Максюта Прозорливый — планетка в самом деле оказалась раем обетованным. И молока там было в изобилии, и мёда — всё росло прямо на деревьях. И мясо там само собой родилось в яйцах, и сливки с мёдом, и зайцы хлебные и много прочего чего другого. И ходили Максюта Креативный со своим другом Цицероном и беседовали в рощах тех райских.
— А что, Максюта, не назвать ли нам как молочное дерево, дающее такое чудное молоко?
— А вот и назовём его мумуровой.
И росли в том саду райском дерева особенные, и назвал их Цицерон пурпурной алахохой, и объедали с них листья белые ленивцы. И что особенно приятно, была на той планете вечная ночь, ибо был Максюта Счастливый котом, а коты обожают ночь.
И придумывал Цицерон Остроумный всякие иные вещи и сообщал о том Максюте Мудрому и повелевал тот быть так, и становилось. И ходил он и смотрел и видел, что то хорошо.
Песнь шестая
И вот, когда Максюта Миротворец однажды отдыхал со своим верным другом Цицероном среди кустов люлярвы и подманивал листьями гукки рыбу, спросил его беломастый Спутник:
— А что, Максюта, не поселить ли тебе в сем саду кого ещё?
— Кого ж ещё? — спросил Максюта Благосклонный.
— А сотвори себе по образу своему и подобию своему разномастых котов и кошек, владей ими и приказывай им, и учи их всяческой премудрости. И будут восхвалять тебя и почитать тебя, как создателя Скарсиды.
И подумалось Максюте Одинокому, что хорошо бы сотворить себе кошку, а прочих пока сотворять не надо. И захотел он кошку, и появилась кошка, и звали её Барбариска.
— У меня есть кошка. Пусть и у тебя будет кошка. — сказал Цицерону Максюта Щедрый.
— А мне не надо кошки. — ответил приятным голосом Цицерон. — Я обожаю мудрость и стремлюсь к вечному. Мне и так хорошо.
Тогда пожелал Максюта Благонравный себе вторую кошку. И стали они плодиться и размножаться, и не было другой такой планеты, где было бы всё так чудно и справедливо устроено. И пошёл от них народ и стал плодиться и размножаться и населять места пустынные. И были все они нравом кротки, и лицами приятны. И видел Максюта, что это хорошо.
И ходил среди народа Цицерон и придумывал откуда что берётся. Придумал он, откуда берутся на земле Скарсиды мясные и сливочные яйца, и появились тогда звери, что их сносили, ибо птицы не нравились Максюте своими громкими голосами и манерою летать. И опять же было всё это хорошо.
Песнь седьмая
И вот раздался голос с неба, говорящий:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});