Джон Толкиен - О волшебной сказке (неокончено)

Создать Вторичный Мир, внутри которого зеленое солнце будет вероятным, управляется Вторичной Верой, возможно, потребует труда и мысли, и наверняка потребует специального мастерства, умения из разряда эльфских. Немногие берутся за такие сложные задачи. Но когда берутся и в какой-то степени достигают желаемого, тогда мы имеем редкий случай достижения Искусства: конечно, искусства рассказа. создания сказки в его первом и наиболее сильном виде.

В человеческом мире Фантазия - это Искусство, которое лучше всего выражается в слове, истинной литературой. В живописи, например, видимое представление фантастических изобраений оказывается слишком легким: руки способны обогнать мысль, даже сделать ее ненужной. Частым результатом этого оказывается глупость или болезненность. Очень жаь, что Драма, искусство, коренным образом отличное от литературы, в общепринятом мнении, настолько ассоциируется с ней или с ее ветвью. Среди таких ошибочных мнений находится и пренебрежение Фантазией. В конце концов, такое пренебрежение частично связано с естественным желанием критиков превозносить те формы литературы или "воображения", которые они сами благодаря своим врожденным или благоприобретенным вкусам, предпочитают. И критика такого рода в стране, давшей миру столь великие образцы Драмы, в том числе Шекспира, склонна быть еще более драматической. Но Драма по своей природе враждебна Фынтазии. Фантазия, даже простейшего вида, редко бывает успешна в Драме, когда она представляется там, как это принято, видимой и слышимой. Фантастические формы не переносят подделки. Человек, одетый говорящим животным, может достичь комического эффекта или действительного сходства, но не моет достичь Фантастичности. Это хорошо иллюстрирует, как мне кажется, упадок искусства пантомиы - недоразвитой формы Драмы. Чем ближе она к "театрализованной волшебной сказке", тем хуже. Она бывает сносной только тогда, когда ее сюжет и фантастика низводятся до простого обрамления фарса, и никакой "веры" не требуется и не ожидается. Это, конечно, отчасти связано с фактом, что драматурги используют или пытаются использоватькакую-то механику для представления Фантастики или Магии. Я однажды видел так называемую "детскую пантомиму", представляющую "Кота в сапогах", в которой дае было превращение великана в мышь. Если бы оно было успешным, то смогло бы только напугать зрителя, или оказаться мастерским фокусом. В результате того, как оно было выполнено, посредством некоего трюка с выключением света, недоверие было не столько подавлено, сколько казнено.

В "Макбете" в процессе чтения я воспринимал ведьм вполне соответствующими: они имели повествовательную функцию и некий намек на мрачное предзнаменование, хотя они и были вульгаризированным неудачным примером этого вида явлений. Но в пьесе они почти неуместны. Они оказались бы и вовсе невыносимы, если бы меня не защищали некоторые воспоминания о них как о элементе прочитанного. Мне говорили, что я вопринял бы их иначе, если бы относился к ведьмам как к возможному, дае необходимому элементу Реального Мира, другими словами, если бы они перестали быть "Фантазией". Этот аргумент подтверждает мою точку зрения. Раствориться или деградировать - такова печальная участь Фантазии, когда драматург, даже такой, как Шекспир, пытается ее использовать. "Макбет", конечно, работа сценариста, который в данном случае мог, в конце концов, написать сказку, если бы он обладал нееобходимыми умением и терпением.

Причина, по моему мнению, более важная, чем неадекватность сценического эффекта, заключается в следующем: Драма по своей природе является попыткой фальшивой, можно сказать, подложной магии: видимого и слышимого представления воображаемых людей из повествования. Это само по себе является попыткой подмены волшебной палочки. Ввести, пусть даже с механическим успехом, в этот квази-магический вторичный мир дальнейшую фантазию или магию, все равно что требовать, как это и было, еще одного внутреннего, уже третичного мира. Это уже слишком большое количество миров. Сделать это, может быть, и не невозможно. Однако я никогда не видел, чтобы это увенчалось успехом. Но в конечном счете, этого нельзя требовать как основной цели Драмы, где двигающиеся и говорящие люди оказываются истинными инструментами Искусства и иллюзии.

Именно по этой причине - что герои и даже сцены в Драме не воображаемые, а действительно зримые персонажи - Драма является, даже несмотря на то, что она использует тот же самый материал (слова, стихи, сюжет) искусством, в корне отличным от искусства повествования. Так, если вы предпочитаете Драму Литературе (как это и делают многие литературные критики) или строите свои критически теории прежде всего из драматической критики, или даже из Драмы, вы склонны к непониманию чистого литературного творчества и втискиваете его в границы сценария. Вы склонны предпочитать характеры, даже простейшие и скучнейшие, предметам. Очень немногое о деревьях как о деревьях может попасть в пьесу.

"Драмы Фаерии" - те спектакли, которые согласно многочисленным свидетельствам, эльфы часто давали перед людьми - могут производить Фантазию с реализмом и непосредственностью, которая свыше объяснения каким-либо человеческим механизмом. В результате их обычный эффект (производимый на человека) - выше, чем Вторичная Вера. Если вы участвуете в драме Фаерии, вы сами находитесь или думаете, что находитесь, во Вторичном Мире. Опыт такого участия может быть сродни Сновидению и (как может показаться) иногда (для человека) смешиваться с ним. Но в Драме Фаерии вы находитесь во сне, который чей-то другой разум передает вам, и знание этого тревожного обстоятельства может оказаться выше вашего понимания. Переживание напрямую является Вторичным Миром: зелье слишком сильно, и вы уделяете ему Первичную Веру, несмотря на чудесность событий. Вы обмануты - входит ли это в намерения эльфов (всегда или в каких-либо случаях), это уже другой вопрос. Сами они, в любом случае, не обманываются. Для них это некая форма Искусства, не зависимая от Волшебства или Магии, именно так и называемых. Они не живут в нем больше времени, чем актеры человеческой породы. Первичный Мир для людей и эльфов един, даже если он воспринимается по-разному и имеет различные значения.

Нам необходимо слово для этого эльфийского искусства, но все слова, которые можно приложить к нему затуманены и перепутаны обозначением других вещей. Магия просится в руки, и я уже использовал ее выше (см. стр. 6), хотя это не следовало бы делать: Магию надо оставить для Магов. Исскуство - это человеческое действие, которое попутно (необязательно его единственное или главное действие) производит Вторичную Веру. Искусство того же сорта, может быть, только более мастерское и легкое, эльфы тоже могут использовать, по крайней мере, так говорится в сообщениях; но более могущественное и специфическое эльское мастерство я хочу, за неимением менее сомнительных слов, назвать Очарованием. Очарование производит Вторичный Мир, в который и создатель, и зритель могут войти, который дает полное удовлетворение их чувствам, пока они находятся внутри; но это в чистом виде искусственный мир по своим намерениям и целям. Магия производит, или притворяется, что производит, альтернативу Первичному Миру. Неважно, кому приписывают магические действия - фэйри или смертному - они остаются отчетливо отделенными от предыдущих двух понятий; магия не искусство, но приемы, ее целью является власть в этом мире, господство вещей и желаний.