Альберт Дебейер - Три года на планете Марс

ГЛАВА VI. В царстве забытых

Время проходило с поразительной быстротой в обществе любезных марситов и в совершении малых и больших прогулок и целых путешествий. Во время одной из своих экскурсий они зашли дальше обыкновенная за пределы собственно населенной полосы планеты. На ученых повеяло чем-то родным при виде хорошо выхоленных хвойных и лиственных лесов, чередующихся с сочными, зелеными лугами и красивыми темносиними озерами, которыя здесь предстали их глазам. Кое-где однообразие прерывалось высокими горными цепями, и их покрытыя снегом вершины еще более усиливали сходство пейзажа с альпийским.

Здеcь они наткнулись также на разсеянныя, далеко отстоящия друг от друга колонии марситов, которых серьезныя и молчаливыя фигуры составляли поразительный контраст с веселым и бодрым видом их остальных единоплеменников. После некоторых разспросов ученые узнали, что подобныя мелкия колонии существуют также и в южном прохладном поясе Марса. Колонисты назывались „Забытыми“, потому что их имена были временно, или даже навсегда, исключены из списков классов марситовъ.

— В таком случае это, вероятно, преступники, изгнанные остальными из общества и принужденные здесь, наверху искупать свою вину? — спросил Дубельмейер.

— Мы знаем только нарушителей законов, никакия другия преступники нам неизвестны, — объяснили ему.

— Ну, в конце концов, ведь это одно и тоже, — ответил Дубельмейер. — В чем же состоит у вас нарушение законов, влекущее за собою исключение из общества?

— В недобросовестном исполнении общих обязанностей и обязательств.

— Ну, в таком случае у нас на Земле следовало бы сослать девять десятых всего народонаселения, и нам было бы весьма трудно найти место для всех этих ссыльных, — воскликнул Пиллер, пораженный подобным объяснением.

— Мы ведь не на вашей планете, — ответил с лукавой улыбкой Фараи, проводник ученых.

— Но ведь страшно жестоко вырывать своего собрата из привычной и дорогой ему среды из-за незначительнаго проступка, — заметил Гэммерле.

— Только мы сами в состоянии судить о серьезности проступков против наших правил жизни, — серьезно возразил Фаран.

— Несомненно! — согласился Штиллер.

— Но ведь прощение — венец любви! Неужели вы никогда не прощаете? — осведомился Фроммгерц.

— Конечно прощаем!

В большинстве случаев забытые снова получают свои имена через известный срок испытания. Тогда путь к возвращению на старую родину и к вступлению в прежний класс снова открыт для них. Но только весьма немногие пользуются своим правом. Раз изгнанный из известной среды, наш брат без имени обыкновенно предпочитает остаться там, куда его выслали, и посвятить свою жизнь работе на благо всех остальных.

— А в чем же заключается эта работа? — поинтересовались ученые.

— В безукоризненном ремонте и чистке каналов, начинающихся в этой местности; это столь же важная, как и трудная задача, от добросовестнаго исполнения которой зависит наше всеобщее существование.

— Но кто же заботится о содержании Забытых?

— Они сами. Они, кроме своей главной работы, занимаются еще скотоводством, земледелием, и тому подобным. Если когда-нибудь настанет день, когда у нас не будет больше Забытых, нам придется самим исполнять эти работы. На этот случай уже заготовлены самыя точныя распоряжения, потому что число Забытых у нас уменьшается с каждым годом, — пояснил Фаран, их проводник.

— Удивительно счастливая планета, этот Марс! Даже преступники становятся благодетелями человечества, благодаря своим трудам на общую пользу! — воскликнул Штиллер и с восторгом прибавил: — Но скоро нам придется покинуть наш рай и снова вернуться в Тюбенген.

— Нельзя ли хотя бы мне остаться здесь? — сказал Фроммгерц.

— Это невозможно! Это совершенно неудобно! Мы приехали все вместе и поэтому должны и уехать вместе. Это ясно. Мы все, исключая, к сожалению, вас, решили, что должны уехать, хотя расстаться с этой восхитительной планетой нам будетъ крайне тяжело, — сказал Штиллер.

Немного пристыженный этим суровым ответом, звучащим точно выговор, Фроммгерц не стал далее обнаруживать своих чувств; но с этого момента он глубоко затаил в груди одну думу.

Среди пейзажа, открывающагося в настоящее время перед глазами путешественников, Дубельмейеру бросилась в глаза величественная гора, которая поднимала в гордом одиночестве свою покрытую снегом вершину высоко к небу. Пирамидальное строение этой горы выдавало ея вулканическое происхождение. С ея немного притупленной вершины должен был открываться удивительный вид во все стороны. При этой мысли в груди Дубельмейера проснулась вся его былая страсть к горным экскурсиям.

— А что, если бы мы при конце нашего пребывания на Марсе посетили вон ту великолепную гору?

— Я пойду с вами, — кратко и решительно заявил Штиллер.

— И я тоже! объявил Пиллер. — Как называется эта гора, Фаран?

— Горой Молчания.

— Удивительное название! — заметил Штиллер, — А кто еще присоединится к нам?

Но остальные четыре сына Швабии никак не могли решиться на подобную экскурсию. Их удерживала какая-то усталость и вялость. Решили, что они подождать здесь возвращения своих трех друзей. Фаран позаботился о всех нуждах маленькой экспедиции, не забыв при этом и подходящей одежды и прочих необходимых принадлежностей. Трое ученых отправились в путь в сопровождении трех марситов. Моторная лодка быстро подвезла их по одному из каналов к самому подножью горы, которая по мере их приближения казалась все величественней. Дубельмейер определил ея высоту над поверхностью равнины в три тысячи метров.

Склоны горы отличались значительной крутизной и на нее можно было взобраться только по длинной, зигзагообразной линии. Это было делом далеко не легким. При каждом шаге нога погружалась по самую щиколотку в черную пыль выветрившейся лавы. Долгие часы продолжался тяжелый подъем, пока ученые не достигли, наконец, границы вечных снегов. Здесь устроили привал. Несколько часов, отдыха должны были снова оживить упавшия силы путников.

Настала ночь. Фобос и Деймос медленно плыли по своему спокойному, светящемуся пути, когда ученые снова отправились в путь, с целью медленно взобраться на вершину горы, по крепко смерзшемуся снегу. Глубокие рубиновые оттенки на восточной стороне неба возвещали восход солнца, когда сыновья Земли, наконец, благополучно достигли вершины ея. Вскоре над горизонтом показалось и солнце в виде огромнаго раскаленнаго шара, и облило своими лучами горы и долины. Вид поражающей красоты вознаградил ученых за все трудности подъема в гору.