Филип Фармер - Божье дело

— Что случилось? — спросила Алиса.

— Что-то я не припоминаю, чтобы здесь когда-нибудь протекал ручей, — медленно ответил я. — Совершенно точно, его здесь раньше не было. Я очень часто бродил тут, еще когда был бой-скаутом.

Однако сейчас перед нами было русло ручья. Оно шло с востока, со стороны Онабака, и поворачивало на юго-запад, в сторону от реки. Русло перерезало автотрассу, образовывая на ней разрыв шириной метров в десять. Кто-то притащил два длинных древесных ствола, перебросил их через ручей и уложил между ними планки, соорудив некоторое подобие моста.

Мы пересекли пересохшее русло и двинулись по шоссе дальше, но еще один взрыв слева убедил нас в том, что мы идем совсем не в ту сторону. Этот взрыв произошел совсем рядом, на краю просторного луга, на месте которого когда-то была стоянка автомашин.

Алиса потянула воздух носом.

— Пахнет горелой зеленью.

— Да. — Я вытянул руку в сторону дальнего берега ручья, хорошо освещенного луной. — Смотрите.

Полуобгорелые, изломанные стебли и ветви каких-то растений размером с добрую сосну, разбросанные метров на пятнадцать-двадцать друг от друга, устилали берег и дно ручья. Что это означает? Оставалось подойти поближе и разобраться.

Возле моста, где ручей неожиданно обрывался, мы наткнулись на толпу человек эдак в сто, образовавшую круг. Чтобы увидеть, что же такое интересное происходит внутри этого живого кольца, пришлось проталкиваться при помощи локтей. Мы еще не успели протиснуться, как вдруг какая-то женщина истошно завопила:

— Он опять налил слишком много Отвара!

— Спасайся, кто может! — взревел кто-то из мужчин.

И сразу же вокруг нас образовалась невероятная мешанина из обнаженных тел. Вопя, толкаясь и пиная друг друга, люди рассыпались во все стороны. Причем все это они проделывали с заливистым смехом, словно предвкушая хорошую потеху — странная смесь паники и пренебрежения к опасности.

Чтобы Алиса не потерялась в толпе, я крепко держал ее за руку.

— А в чем опасность? — крикнула она поравнявшемуся с нами мужчине.

Он представлял из себя фантастическое зрелище. Это был первый человек, на котором была какая-то одежда. Голову его покрывала красная феска с кисточкой, туловище опоясывал светло-зеленый широкий пояс, за который была заткнута кривая сабля под таким непривычным углом, что скорее напоминала румпель швертбота. Иллюзия эта усугублялась скоростью, с которой он мчался.

Услыхав ее возглас, мужчина смерил нас свирепым взглядом, полностью соответствовавшим нелепости своего наряда, и что-то прокричал.

— Что?

Он снова что-то выкрикнул и помчался дальше.

— Что он сказал? — спросил я у Алисы.

— Какая-то абракадабра.

Мельтешащая вокруг толпа совсем обезумела, когда раздавшийся позади взрыв повалил нас наземь лицом вниз. За ударной волной последовала волна горячего воздуха, затем на нас посыпался град камней и комьев грязи. Получив удар по ноге, я взвыл от боли и подумал, что только перелома мне и не хватало. На шее моей висела Алиса, монотонно причитая:

— Спасите меня! Спасите…

Я бы с удовольствием это сделал, но вот кто будет спасать меня?

Столь же неожиданно, как и начался, каменный град прекратился, а с ним прекратились и вопли поваленных наземь людей. Еще некоторое время стояла тишина, прерываемая изредка вздохами облегчения, а затем раздался хохот, восторженные возгласы, и вокруг нас опять замелькали белые в лунном свете, обнаженные тела, восставшие, словно привидения, из густой травы. Чувство страха не могло долго сохраняться у этих, ничем не сдерживаемых людей. Они весело подтрунивали друг над другом по поводу бегства, обменивались впечатлениями.

Он остановил одну женщину, полногрудую красавицу лет двадцати пяти — все женщины, употребляющие Отвар, были красивы, отменно сложены и молодо выглядели, — и спросил:

— Что, собственно, произошло?

— О, этот идиот-словоблуд налил в яму слишком много Отвара, — улыбаясь, пояснила она. — Это же и ежику понятно, что должно было произойти. Но он нас не слушал, а его приятели, такие же недоумки, как и он сам, слава Мэхруду!

Произнеся имя бога, она сделала известный нам знак. Эти люди, какими бы легкомысленными и непочтительными не были во всех других отношениях, никогда не забывали выразить свое уважение Мэхруду.

— Кто? А? — смутился я, совсем сбитый с толку ее словами.

— И-а, — передразнила меня женщина, и я похолодел от мысли, что она имеет в виду Поливиносела, хотя это явно было продиктовано просто бестолковостью моего вопроса.

— Словоблуды, разумеется, лысенький. — Быстро окинув меня с ног до головы проницательным взглядом, она добавила: — Если бы не это, я бы подумала, что ты еще не отведал Отвара.

Я не понял, что она подразумевала под «этим», и посмотрел вверх, куда она небрежно махнула рукой, но не увидел ничего, кроме чистого неба и огромной луны искаженной формы.

Продолжать расспросы мне расхотелось, чтобы не казаться новичком, и, оставив в покое женщину, мы с Алисой последовали за толпой. Она направлялась к месту, где обрывался ручей и зияла теперь воронка, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, откуда здесь столь неожиданно появилось пересохшее русло — кто-то высек его серией чудовищных взрывов.

Мимо нас прошмыгнул какой-то мужчина. Он энергично работал ногами, туловище его было сильно наклонено вперед, а одна рука спрятана за спину. Другой рукой мужчина держался за свою густо поросшую волосами грудь. Голову его украшала нахлобученная набекрень одна из тех шляп с высоким гребнем, какие можно увидеть во время парада на высоком военном начальстве. Пояс вокруг обнаженного торса поддерживал шпагу в ножнах. Довершали наряд остроносые ковбойские ботинки на высоких каблуках. Мужчина сердито хмурился. В руке, заложенной за спину, он держал большую карту.

— Эй, адмирал, — окликнул я его.

Мужчина продолжал двигаться, не обращая на меня никакого внимания.

— Генерал!

Он даже не обернулся.

— Босс! Шеф!

Никакой реакции.

— Эй, вы!

— Дварубы схытники? — неожиданно отозвался он.

— Что?

— Помолчите лучше, пока не потеряли верхнюю челюсть, — заметила Алиса, глядя на мой разинутый от удивления рот. — Идемте дальше.

И мы поспешили к краю глубокой выемки, опередив толпу, иначе потом туда пробиться было бы очень трудно.

Выемка имела в поперечнике около десяти метров и конусом уходила вниз, к центру, который располагался на глубине около семи метров. Точно посредине выемки возвышалось огромное, почерневшее, обгоревшее растение. Это был стебель кукурузы с листьями, султанами и прочими атрибутами, но высотой, самое меньшее, метров в пятнадцать. Стебель угрожающе наклонился и, казалось, достаточно тронуть его пальцем, как он, объятый пламенем, рухнет на землю. Причем прямо на нас, ибо стебель был наклонен в нашу сторону. Корни гигантской кукурузы были наполовину обнажены, как трубы, когда чинят прорвавшийся водопровод. Вокруг были навалены груды комьев грязи, что дополняло кратерообразный вид выемки — будто огромный метеорит вспахал землю.