Роберт Силверберг - Волшебники Маджипура

А сам правитель был с головой погружен в составление какого-то заклинания. По всему столу в беспорядке валялись листы и клочки бумаги с записями вперемешку с разнообразными инструментами, имевшими отношение к искусству геомантики - гадания по геометрическим фигурам или контурам на географических картах. Корсибар, всегда имевший под рукой для таких занятий людей наподобие Санибак-Тастимуна, и понятия не имел о назначении большинства этих устройств. Тем не менее он узнал метелочку из прутьев ивы-амматепалалы, при помощи которой гадатель обрызгивал лоб магической водой, просветляющей разум, сверкающие кольца и спирали армиллярной сферы1 и треугольный каменный сосуд, именуемый вералистией - в нем гадающие воскуривали ароматические порошки, увеличивавшие способность проницания будущего.

Корсибар терпеливо ждал, пока его отец, не поднимая головы, занимался, как ему показалось, суммированием длинного ряда чисел. И, когда лорд Конфалюм, видимо, закончил, спокойно сказал:

- Ты хотел видеть меня, отец?

- Еще момент. Один момент...

Корональ три раза провел пальцем в направлении часовой стрелки по рохилье, приколотой к его воротнику. Затем опустил большие пальцы в многоугольный костяной кубок, содержавший какую-то синеватую жидкость, а после прикоснулся ими к векам. Склонив голову и закрыв глаза, корональ пробормотал какие-то слова, прозвучавшие для Корсибара совершенной бессмыслицей, нечто вроде: "Адабамбо, адабамболи, адамбо" - и с силой сжал кончики больших пальцев и мизинцев. Наконец лорд Конфалюм много раз подряд резко выдохнул носом, освобождая легкие, опустил голову на ввалившуюся грудь, ссутулил плечи и закатил глаза.

Корсибар ничуть не меньше других верил в могущество магии. И все же он был удивлен и немного встревожен, увидев своего коронованного отца столь глубоко погрузившимся в эти сокровенные обряды, тратящим на них неведомо сколько своей уменьшающейся с возрастом энергии. Видимо, чересчур много.

1 Древний астрономический инструмент, употреблявшийся для определения небесных тел. Состоит из нескольких металлических колец, снабженных разметкой, которые могут поворачиваться относительно центра сферы и друг друга.

Черты лица лорда Конфалюма заострились, кожа посерела, и он казался сильно утомленным, хотя утро еще было в самом разгаре. От внутреннего напряжения над бровями и на щеках появились морщины, которых Корсибар прежде не видел.

Принц и его сестра Тизмет появились на свет, когда годы короналя уже клонились к закату и разница в возрасте между отцом и детьми составила несколько десятилетий. Но, пожалуй, только сейчас она впервые проявилась с такой отчетливостью. Действительно, совсем недавно в вестибюле зала Правосудия корональ показался Корсибару намного моложе, чем сейчас. Хотя принц не исключал, что утреннее поведение отца, под стать молодому мужчине, было не более чем позой, личиной, которую лорду Конфалюму удавалось надевать на себя в присутствии принцев и герцогов, Но в уединении личных покоев во время разговора с сыном сил на это уже не хватало.

При виде столь явной усталости отца у Корсибара сжалось сердце. Он отлично знал, что у короналя и без колдовских упражнений имелось достаточно причин для утомления. В течение минувших сорока трех лет - Корсибару такой срок было трудно даже представить - на короналя лорда Конфалюма было возложено управление всей гигантской планетой. Безусловно, он правил от имени понтифекса, на которого в конечном итоге ложилась вся ответственность за принимаемые решения. Но понтифекс был сокрыт от мира в загадочных глубинах Лабиринта. А короналю приходилось вести публичную жизнь под пристальными взорами всего населения Маджипура, держать открытым двор в Замке на вершине Горы, а кроме того, по традиции каждые шесть-семь лет выходить в мир, отправляться в великое паломничество, являясь собственной персоной перед обитателями каждого из крупнейших городов всех трех континентов.

В ходе каждой из таких великих процессий младший монарх должен был посетить Пятьдесят Городов Замковой горы, переправиться через море, навестить прекрасную столицу Зимроэля Ни-мойю и мрачный Пилиплок с на удивление прямыми улицами, и Кинтор, и Дюлорн, и цветущий Тил-омон, и Пидруид, и неисчислимое множество других отдаленных мест, существование которых представлялось Корсибару скорее легендарным, нежели реальным. Толпы народа взирали на него как на живой символ системы, руководившей бытием этого гигантского мира с самого начала его исторического периода, уже много тысяч лет. И потому не было ничего удивительного в том, что лорд Конфалюм выглядел утомленным. Он прожил достаточно долго и принял участие не в одной, а в целых пяти великих процессиях, Более четырех десятилетий он нес на своих плечах весь Маджипур.

Корсибар молча стоял в ожидании. Прошло уже довольно много времени... и еще... и еще... И тем не менее корональ по-прежнему увлеченно занимался гаданием, как будто забыл о том, что рядом с ним находится сын. А Корсибар все ждал...

Он безмолвно застыл поодаль. Если корональ находил нужным, чтобы кто-нибудь дожидался его, тот дожидался, не спрашивая о причинах задержки. Даже если ждать приходилось собственного отца.

По прошествии изрядного времени лорд Конфалюм наконец поднял глаза и несколько раз моргнул, словно впервые увидев в своем кабинете Корсибара. Затем без всякого вступления корональ сказал:

- Ты изрядно удивил меня сегодня утром, Корсибар. Я и подумать не мог, что у тебя появятся какие-то возражения против досрочного начала Игр.

- А меня удивляет твое удивление, отец. Неужели ты считаешь меня настолько никчемным созданием? Или думаешь, что я не имею никакого представления об этикете?

- Разве я когда-нибудь давал тебе повод для подобных мыслей?

- Ты не давал мне повода мыслить по-другому. Я уже взрослый, а мне по-прежнему, словно слабоумному мальчишке-переростку, предоставляются лишь широчайшие возможности для увеселения. Разве меня приглашают на заседания советов? Может быть, мне поручают важные должности, сопряженные с высокой ответственностью? Нет и нет. Все, что у меня есть, это счастливая жизнь с неограниченным простором как для лени, так и для развлечений, чтобы отдыхать от нее. "Смотри, Корсибар, тебе нравится этот прекрасный меч? А это седло, этот лук работы кинторских оружейников? Эти горячие скакуны, которых нам только что прислали заводчики из Марраитиса, - нравятся, Корсибар? Выбирай, мой мальчик; даже самый лучший из них недостаточно хорош для тебя. Где ты будешь охотиться в этом сезоне, Корсибар? На северных землях или в джунглях Пулидандры?" И так на протяжении всей моей жизни, отец.