Вадим Охотников - В глубь земли

— Что, дедушка, «это»? — сразу раздалось несколько мальчишеских голосов.

— Пожар, говорю, вот что! И как только они выбрались живыми, никому непонятно!

Рассказчик остановился и внимательно оглядел своих слушателей.

— Ну, как вы думаете? — продолжал он через некоторое время. — Не нефть ли была под землей? По-моему, она самая, нефть. Наверное, ребята нечаянно подожгли ее факелами, ну, вот она и вспыхнула.

— Не могла же она гореть без доступа воздуха, — скептически заметил Богдыханов.

— Почему не могла? — горячо вступился Корелин. — Ведь Панферыч говорит, что подземный грот был очень большой! Там ведь был запас кислорода, раз люди могли дышать?

— Угу-у-у… — буркнул Гога, старавшийся тем временем вычислить объем пещеры и количество воздуха в ней, по продолжительности эха, артистически представленного Панферычем. Но поняв бесплодность своей попытки, он только прибавил к своему «угу» еще одно слово: — Да-а-а-а…

— Это замечательная история, — не унимался Корелин. — Надо обязательно разыскать вход в пещеру.

— Не найдете! — уверенно заявил Панферыч. — Уже искали, когда я был еще мальчишкой. Все следы исчезли. После пожара в том месте часто случались обвалы.

Рассказ о подземном пожаре произвел на Корелина сильное впечатление. Он продолжал говорить об этом и после ухода гостей. Богдыханова же занимали другие, более существенные, с его точки зрения, мысли, и он с явным неудовольствием слушал рассуждения своего друга о народной мудрости, о ценности местных легенд и о многом другом.

В те дни подземная лодка уже проходила первые пробные испытания. Она погружалась в землю сравнительно неглубоко, не больше чем на пять-восемь метров, и преодолевала на этой глубине небольшие расстояния. Но вскоре предстояли ответственные испытания, когда лодка должна была спуститься на глубину в два-три километра. Именно в этом случае должна была подтвердиться ее полная пригодность для научных работ. Геологи уже подготовили карты для будущего маршрута лодки. Испытание намечалось на самое ближайшее время.

В рабочий кабинет Бати входит сутуловатый, пожилой человек. Он садится в кресло, снимает роговые очки и протирает их платком, щуря при этом близорукие глаза. Это инженер, старый сотрудник института.

— Григорий Тимофеевич, — говорит он спокойным голосом, — я все обдумал. К главному инженеру обращаться бесполезно, и вот я пришел к вам.

— Чем я могу вам помочь? — спрашивает Батя.

— Видите ли, в чем дело… — продолжает инженер. — Какой из меня работник? Право же… За все время моего пребывания в институте я не сделал ничего примечательного.

— Вы ошибаетесь. Вас очень ценят.

— Да не в том дело! Я много работаю. Но, понимаете, не выделяюсь ничем. Одним словом — рядовой работник. Вы же это сами прекрасно знаете! Но не обо мне речь. Скажите, зачем рисковать жизнью такому выдающемуся человеку? Вы догадываетесь, о ком я говорю?

— Догадываюсь, — тихо говорит Батя, внимательно наблюдая за инженером.

— Уверяю вас, что испытание лодки под землей я проведу не хуже его.

— Это невозможно, — так же тихо отвечает Батя. — Главный инженер пошел на строительство лодки, управляемой человеком, только при условии, что первое глубинное испытание он проведет сам. Вам должно быть это известно.

— Да. Мне это известно, — говорит инженер твердым и решительным голосом. — Но, вы меня простите, ведь можно же сделать так, что главный инженер и знать не будет, когда я отправлюсь под землю.

— Что-о-о?.. — медленно произнес Батя.

— Очень просто. Испытание назначено на вторник, на десять часов утра, а я стартую ночью перед вторником.

— Подождите, подождите… — задумчиво проговорил Батя, как бы собираясь с мыслями — То, что вы предлагаете… Нет, это невозможно. Попробуйте сами поговорить по этому поводу с товарищем Геворкяном.

— Бесполезно. И вы и я слишком хорошо знаем Арама Григорьевича, — ответил инженер, поднимаясь со своего места. — У меня была надежда только на вашу помощь.

В этот день к Бате приходило с подобными предложениями еще несколько человек.

Почти все они начинали разговор издалека, но Батя сразу догадывался, в чем дело.

— В лодке собираетесь ехать? — спрашивал он очередного посетителя.

— Откуда вы знаете? — удивлялся тот.

— Да по вас видно. Не выйдет! Всего доброго, товарищ!

Последние приготовления подходили к концу.

На испытательной площадке возле подземной лодки, упиравшейся своим носом в землю, хлопотали люди.

Богдыханов, ответственный за снаряжение лодки, проверял каждую мелочь, то и дело залезая в открытый овальный люк.

Особенно тщательно занимался он проверкой аккумуляторов, в которых хранился запас электроэнергии, необходимый для длительного пути. Это были новые, совсем недавно разработанные советскими учеными необыкновенные аккумуляторы, в которых, несмотря на их маленький объем, записалось огромное количество энергии. Во всех случаях, где их применяли, они показали себя с самой лучшей стороны. Но под землю они спускались впервые.

Подходил срок старта. Впервые в истории техники живой человек в специальной машине отправится под землю на глубину многих километров.

Завтра, рано утром, на площадку соберутся все сотрудники института, чтобы проводить своего научного руководителя в трудный путь.

День накануне испытания три друга провели на испытательной площадке. Каждый был занят своим делом. Но когда студенты вернулись домой, их поведение стало не совсем обычным. Молодых инженеров обуял внезапный прилив нежности друг к другу.

— Эх ты, Гога, Гога! — говорил Корелин, почти обнимая Шереметьева. — Что-то ты сегодня невеселый. Ты понимаешь, вот смотрю и на тебя, и почему-то мне вспоминается, как мы впервые познакомились с тобой на первом курсе. Хорошее было время!..

— Ты тоже немного грустный, — говорил Богдыханов, обращаясь к Корелину. — Эх, товарищи, много хорошего нам пришлось пережить вместе! Жалко будет, если…

Что именно «если», Богдыханов не договорил. Да его и никто не спрашивал. Каждый был погружен в какие-то свои неотвязчивые мысли.

— Вы меня простите, товарищи, — наконец заявил Корелин. — Мне нужно отлучиться на часок. Вы не дожидайтесь меня и ложитесь спать.

Корелин ласково посмотрел на своих друзей и вышел из комнаты.

Богдыханов, проводив его каким-то печальным взглядом, уселся за стол и принялся писать письмо, изредка поглядывая на Шереметьева, молчаливо сидевшего на диване. В это время Корелин уже шагал в темноте по направлению к испытательной площадке.