Пол Андерсон - Орион взойдет

– Действительно ухитряетесь, – с безразличием согласился пленник, какое-то время разглядывавший человека, стоявшего возле него.

Посмотреть было на что: рост Тераи Лоханнасо превышал два метра; железное, подобное скале, тело обладало, пожалуй, даже чрезмерной мощью. Черты лица его в основном были полинезийскими – широкий нос, полные губы, редкая бородка, которую он сбривал, к ним добавлялись квадратная челюсть, серые глаза и кожа цвета слоновой кости, там, где годы, проведенные на море, не обратили ее в темно-коричневую – наследие предков-ингляссов. Голос его громыхал. Темно-рыжие локоны были заткнуты за уши или свисали на лоб, как полагалось нозеланнеру. В уголке открывшей предплечья рубахи с короткими рукавами виднелась лишенная волос грудная клетка; на левой руке были вытатуированы традиционный якорь, обросший водорослями, а на правой молоток и клещи (Тераи упоминал, что некогда любил для развлечения заниматься кузнечным делом).

– Да, ваша жизнь вполне благополучна, – ответил Лауни. – Вы зовете себя легким и веселым народом, но усеяли своими форпостами все побережье Азии и Африки… а также западный берег Семерики и Юмернки, к югу от наших границ их не счесть… и местные правители делают то, что вы им прикажете, даже если это противоречит их собственной выгоде.

Тем временем ваши исследователи, торговцы – ваш авангард – проникают в Юропу… да.

Глаза его обратились к остальной флотилии, состоявшей в основном из однокорпусных кораблей, менее быстрых, но более вместительных, чем «Барракуда». (Они не уступали в остойчивости тримарану, потому что были снабжены выносными поплавками с обоих бортов.) Парусное вооружение различалось, как и размеры кораблей: можно было увидеть все – от древнего вида шхуны до современного ветряка, крутившего гребной винт. Все корабли были деревянными, металл попадался изредка, издали они казались хрупкими и невинными, даже авианосец, на палубе которого покоилось двадцать аэропланов. Они не вгрызались в волны, пыхтя дымом и встопорщив стволы пушек, подобно северо-западным броненосцам.

Впрочем, корабли эти не напоминали и тех толстопузых купцов, которых Лауни захватывал во время Китовой войны. Он видел, как эти бегущие по волнам в клочья растерзали эскадру, в которой он служил. И теперь они направлялись на север – на рандеву с флотом. Потом эти объединенные силы выйдут на поиски флота Союза, за чьим местонахождением постоянно следили разведчики Федерации. (Как правило, на парящую высоко в небе кинокамеру или гидроплан не стоило тратить снаряд или ракету. Они были на удивление увертливы, а в случае попадания обнаруживали удивительную живучесть; на случай падения они были снабжены спасательными плотами, к тому же спасательные отряды маураев действовали на редкость эффективно.) Ну а потом… он предполагал, что морская пехота Федерации высадится на берегах Союза.

– Нет, ты преувеличиваешь, – сказал Тераи неловко. – Я, конечно же, сочувствую тебе… у тебя погибли товарищи… но мы не намереваемся править миром. Зачем нам лишние хлопоты? Во всяком случае мы хотим, чтобы мир оставался… скажем, разнообразным, чтобы различные культуры могли взаимно обогащать друг друга… – Покраснев, он прищелкнул языком. – Изрини, приятель. Получилось, как у наших пропагандистов, но тем не менее они правы.

– Так-так… вы действительно цените чужие обычаи и народную музыку? ощетинился Лауни. – Но никогда не симпатизируете тем, кто отличается от вас. И всему, что способно нарушить господство маураев.

– Тогда может погибнуть вся цивилизация, даже сама жизнь, – возразил Тераи. Он стиснул зубы. – Иногда мне даже кажется, что Погибель пришла вовремя, она сохранила биосферу от вреда, который наносила ей прежняя промышленностью – Геанские речи.

– Лесу сохрани меня! – усмехнулся Тераи. – Монги не любят нас еще сильнее, чем вы. Сомневаюсь, чтобы хоть один маурай в своих помыслах серьезно обращался к геанству.

– А почему тогда слова «экология» и «разнообразие» являются вашими лозунгами в Священной войне?

Долго сдерживаемый гнев полыхнул крохотным голубым огоньком.

– Все мы существуем на одной планете, – буркнул Тераи. – С нас довольно уже других результатов вашего безумия: продуктов сжигания угля и отходов химической промышленности. Но когда вы стали собирать делящиеся материалы и принялись за ядерную энергоустановку… это уж слишком! Вы отвергли наш ультиматум, и что нам оставалось, кроме войны? А теперь мы намереваемся сокрушить вашу мощь, чтобы она не погубила Землю.

Вспышка гнева улеглась мгновенно, Тераи не был холериком.

– Не страшитесь, Лауни, – проговорил он и принялся рыться в карманах.

– Мы враждуем не с вашим народом, а с обезумевшими учеными, которые оттеснили нас от руля. Их мало – тех, кто забыл, что кладовые Земли почти опустели.

Он извлек свою вересковую трубку и кисет с табаком.

– Слыхал я все это, – ответил Лауни. – Не забывайте – отец мой был жестянщиком… мусорщиком… а я читал книги и слушал лекции.

В его уме промелькнуло краткое их излзжение:

«Судная война со всеми последствиями не смогла стереть наши познания.

Слишком много знаний сохранилось, нашлись удачники, сумевшие достаточно скоро приступить к возобновлению. Они имели свой шанс… но прежние технологические цивилизации израсходовали легкодоступные материалы, в избытке имевшиеся прежде на земной поверхности и делавшие возможным любое дело. Не осталось Мессаби 25

, не осталось Прудхоу Бейз, не осталось просторных девственных лесов, прежних тонн плодородной почвы на каждом квадратном метре пашни. Предкам все чаще приходилось ограничиваться заменами и перестройками. Общество потомков было проклято недостатком энергии и скудностью ресурсов, не могло позволить себе восстановить индустрию.

Поэтому многие из тех, кто выжил, вынуждены были обратиться к новым версиям дикарства и варварства. Некоторые из них уже успели подняться к прежним высотам; немногие сумеют вновь осилить этот подъем, не будет и этих, если…

Ключ к лестнице, ведущей в будущее, в руках маураев, и они охраняют ее. Их предкам повезло: Нозеланн уцелел в войне. Конечно, и эти края получили свою дозу ультрафиолета, когда взрывы бомб разрушили озоновый слой, вытерпели вымирание микробной основы жизни, болезни и эпидемии, хаос и голод. Но сам остров остался цел. Все сооружения на нем уцелели: фабрики, лаборатории, гидроэлектростанции, даже истощенные месторождения железа и угля. Горожане вымерли, но сельские жители выжили; обитавшие в резервациях аборигены, полагаясь на племенное содружество, сумели приспособиться к новым условиям. И когда природа начала восстанавливаться, нозеланнеры решили заняться реконструкцией и обнаружили чудовищную нехватку рабочей силы. Они истратили уголь и железо, чтобы построить корабли, и послали за эмигрантами, чтобы поселить их на Полинезийских островах. Вполне естественно, что они прибегли к научной и экономной технологии…