Пол Андерсон - Орион взойдет

– Мм-м… и где же?

– Мой отец искал железо – был жестянщиком – пока его не одолел артрит.

Он взял меня – мальчишку – в свою последнюю поездку. Мы с ним добрались до Лантического побережья. Я много чего там повидал, но города мертвы. Ни с какими опасностями мы там не столкнулись. Увы, главным образом потому, что туземцы слишком жалки, чтобы представлять угрозу. Они попрошайничают. Сколько женщин готовы были продаться – с одобрения своих семей – за иголку, пластмассовую чашку, любую полезную вещь, с которой мы могли бы расстаться. Тогда я был еще слишком молод для подобных занятий, однако едва ли эти бедные костлявые грязнули пользовались вообще каким-либо спросом.

«Он мне нравится еще более, чем прежде, – подумал Тераи… – Не хочет отвечать на мой вопрос, быть может, преднамеренно, и все же не крутит, не пытается изменить тему».

А это можно было сделать вполне естественно, подумал он. Жестянщики народ живописный, поначалу в их подходах виделась некоторая героика: ведь им приходилось силой, хитростью или кошельком прокладывать себе путь на оккупированные монгами равнины, где был металл! Позже их деятельность регулировалась-договорами: предприятия Лож неподалеку от источников перерабатывали сырье, продукт грузили на поезда, без всяких приключений пыхтевшие по прериям и далее – по горам; иногда груз присылали из возрожденных месторождений, требовалось все больше и больше угля, но поисковики по-прежнему бродили по диким равнинам далекого востока, выискивая средства, способные вернуть крепость мышцам промышленности Союза. Если бы только ей можно было добавить ума и сердца…

– Хорошо, ограничимся цивилизованными странами, – продолжал Лауни. – Я бывал и на юге, доходил почти до Корадо 20, там все в порядке, конечно, они ваши политические марионетки, но там жизнь что надо. И у монгов тоже. Я бывал и у них, они во всем не похожи на нас, невзирая на все перемены, но даже их серфы сытно едят и достаточно много знают.

Безусловно, я бы хотел посетить когда-нибудь вашу Федерацию – в качестве частного лица. И еще – съездить в Юропу в ближайшие годы.

Торговля с ней все время возрастает, не так ли? Интересно бы посмотреть на Скайгольм. Конечно, можно назвать и другие удачливые места. Но по большей части… – Он ядовито качнул головой. – Нет уж, спасибо. Я знаю страны, где богатым вполне хорошо, но как живут там бедные, мне тоже известно; видал я и такие земли, где все бедны, вот уж этих повсюду предостаточно.

Тераи возобновил нападение.

– Ну, если у вас такое мягкое сердце, как можно защищать убийство пусть и китов? – спросил он.

– В прошлом и вы, маураи, охотились на них. И даже пытались разводить их как скот.

– Ну, это было давно – перед самым Судным Днем, еще до того, как наши ученые выяснили, насколько разумны китообразные. – Тераи взял свой стакан, понюхал смолистый аромат, глотнул крепкую жидкость. – Да, вы слыхали об этом. Так вот, помаленьку мы осознавали, что мир еще не впал в такую бедность, чтобы люди могли убивать китов просто ради мяса и жира.

Тераи поглядел на своего собеседника: он был высок, правда, чуть пониже ростом его самого, с грубым красным лицом; соломенные волосы ниспадали на плечи, лицо обрамляла коротко стриженная рыжевато-желтая борода. Норрмен был одет, как полагается для подобных оказий: шарф из импортного шелка, заправленный в открытый воротник шотладской шерстяной куртки, брюки из оленьей кожи, прочные полусапоги. Кольцо из слоновой кости на левой руке свидетельствовало о том, что он женат.

В этом климате Тераи одевался подобным образом; впрочем, невзирая на простой покрой одежды, весь облик его не был привычным для окружающих.

Сидевшие вокруг них супружеские пары пытаюсь не докучать своими взглядами иноземцу.

– Вы можете решить, но только за себя, – сказал Лауни, – а не за всю человеческую расу. И когда начали захватывать китобойные суда Северо-западного Союза…

– Мы всегда перехватывали рабовладельческие корабли. И вы никогда не возражали против этого.

– Нет, рабство у нас невозможно. – Движением ладони Лауни остановил его. – Подождите: мы за свободу, но для людей, а не коней и цыплят.

Конечно, киты – животные смышленые, и лучше бы их оставить в покое. Вы ведь таки не сумели доказать, что они более чем животные. По чести говоря, у вас нет ничего, кроме теорий. – Выпив, он торопливо продолжил:

– Вы решили все своей волей, решили, что вы всемогущи и вправе приказывать свободным капитанам, что им можно делать в открытом море, а что нельзя. Наверное, вы знали, что у нас китобойным промыслом занимаются лишь члены Лож Сколы и Полярно, и не рассчитывали, что остальные жители этой разболтанной страны решат помочь им своей кровью. Ну нет, ни одна Ложа не бросит другую; войны с монгами научили нас взаимовыручке. Конечно же, мы сразу сказали вам, деловым: пошли вы в Рашу, но вы перешли к насилию. Что ж, тогда Ложи набрали людей и денег, вооружились, выступили и ответили вам тем же самым.

«И в боях, и в налетах доказали нам, что лучше не настаивать, – не мог не признать Тераи. Он вспомнил тяжелый броненосец Союза у Фаралоннес: паровые машины, укрытые стальными плитами, без катапульт, но с драконовой головой – пушками, извергавшими разрывные снаряды, и трубами ракетных пусковых установок. – Мы не поняли вас. Мы никогда не думали – в своем… своем «всемогуществе» – что кому-то может потребоваться даже такая ценность ради столь ничтожной выгоды».

Голос Лауни сделался тише. Он наклонился вперед.

– Видите ли, Тераи, – откровенным тоном продолжал он. – Давайте не будем ссориться из-за пустяков. Позвольте мне добавить еще кос-что, а потом выпьем как следует, споем и повеселимся. Поймите: нам нужен спермацет 21 для смазки машин. Конечно, я знаю, что годится и масло жужубы. Но мы не можем импортировать его из тех мест, где растет жужуба, там ее не выращивают в нужном для нас количестве, даже торговля не способна стимулировать крестьян. Что касается китового мяса, масла для ламп, китового уса и всего прочего, мы продаем их монгам и покупаем у них все необходимое: будь то уголь или право проезда по железной дороге через их территорию. Когда промышленность наша вновь обретет силу, нам не потребуется китовый промысел. Он перестает быть выгодным. И вместо того чтобы скорбеть о нашем развитии и ме… да, мешать ему как только можно, провоцируя полномасштабную войну… почему бы вам не помочь нам? Тогда мы прекратим бить китов намного раньше. Почему не может случиться так, что вы – не вы лично, а ваши политики, ваши купцы – не хотите допустить, чтобы кто-нибудь на свете сделался столь же значительным, как и Федерация маураев?