Клиффорд Саймак - Всякая плоть - трава

А с нынешними моими находками не так. Они выскакивают неизвестно откуда совсем готовенькие. Мне нечего додумывать. Хлоп - и все уже в голове, законченное, отшлифованное, заботиться больше не о чем. Бери и пользуйся. Просыпаюсь утром - а к моим услугам новое открытие, я знаю массу такого, о чем прежде и понятия не имел. Выйду пройтись, возвращаюсь - а в голове ещё открытие. Они рождаются пачками. Сразу эдакий букет, будто кто посеял их у меня в мозгу, они полежали там немножко, созрели - и вот прорастают.

- И все это разные механические поделки? - спросил я.

Шервуд посмотрел на меня с любопытством:

- Вот именно, поделки. А что ты про них знаешь?

- Ничего. Знаю только, что, когда с сельскохозяйственными машинами стало худо, вы начали выпускать всякую техническую мелочь. А что именно не слыхал.

Но он мне этого не объяснил. Он продолжал рассуждать о своих странных озарениях:

- Сначала я не понимал, что происходит. А потом открытия посыпались, как из мешка, и стало ясно: что-то тут не так. Маловероятно, чтобы я сам додумался хоть до одной такой новинки, а тут сразу целый фонтан. Скорее всего я вообще никогда бы ничего не придумал, у меня от природы нет воображения и никакой я не изобретатель. Ну, ладно, допустим, идейки две-три я ещё мог бы родить, да и то вряд ли. А уж на большее меня нипочем бы не хватило. Словом, хочешь не хочешь, а пришлось себе сознаться, что мне помогает кто-то извне.

- Как же так? Кто?

- Не знаю. И по сей день не знаю.

- А идеями этими вы все-таки пользуетесь, - заметил я.

- Я человек трезвый, практический. Кое-кто, наверно, даже скажет прожженный делец. Но подумай сам: предприятие лопнуло. И не просто мое предприятие, пойми, а родовое, его основал мой дед и я получил его от отца. Не просто мое дело, а дело, которое мне доверено. Это совсем не одно и то же. Когда идет прахом то, что ты построил сам, - ладно, перетерпишь: мол, на первых порах мне все-таки повезло, начну все сызнова, глядишь, и ещё раз повезет. А когда фирма перешла к тебе по наследству, тут совсем другое. Во-первых, позор. А во-вторых, нет уверенности, что сумеешь все поправить. Ведь не ты положил начало, первый успех не твой. Ты пришел на готовенькое. И ещё вопрос, способен ли ты сам добиться успеха, восстановить то, что разрушено. В сущности, тебе всю жизнь внушалось обратное.

Шервуд умолк; в тишине я услышал где-то позади негромкое тиканье, но часов не видел и не поддался искушению обернуться. И чувствовал, если поверну голову или хотя бы шелохнусь, что-то незримое в комнате разобьется вдребезги. Будто в посудной лавке, где полным-полно стекла и фарфора и все держится на честном слове: страшно вздохнуть, не дай бог, стронется что-нибудь одно - и все рухнет.

- А ты бы как поступил на моем месте? - спросил Шервуд.

- Цеплялся бы за что попало, - сказал я.

- Вот я и уцепился. С отчаяния. Выхода-то не было. Фабрика, дом,

Нэнси, честное имя - все поставлено на карту! И я ухватился за эти самые идеи, записал их, собрал своих инженеров, конструкторов, чертежников - и мы взялись за работу. Понятно, всю заслугу приписали мне. Тут я ничего не мог поделать. Не мог я им объяснить, что не я все это выдумал. И, знаешь, может, оно тебе и странно покажется, но это-то и есть самое тяжкое: что поневоле пользуешься почетом и уважением за то, чего не делал.

- Значит, так, - сказал я. - Родовая фирма спасена и все прекрасно.

На вашем месте я не стал бы особенно терзаться и каяться.

- Но ведь этому нет конца, - сказал Шервуд. - Будь оно все позади, я бы выкинул это из головы. Если б мне вдруг помогли избежать разорениях ну, ладно. Но конца-то не видно. Как будто я раздвоился, что ли: есть обыкновенный, всем известный Джералд Шервуд, который сидит вот за этим самым столом, а есть ещё какой-то другой, и он думает за меня. Все время на ум приходит что-то новое, иногда только диву даешься, до чего здорово, а иногда кажется - ну чистейшая бессмыслица! Будто из другого мира, серьезно тебе говорю, у нас такого быть не может. Вещи, которым нет на Земле никакого подобия и соответствия, вещи ни с чем не сообразные.

Догадываешься, что в них скрыты какие-то возможности, прямо на ощупь чуешь: есть в этом что-то очень важное, значительное, - а как их применить, непонятно.

И тут не только идеи, изобретения, тут ещё и знание. Вдруг оказывается я знаю такое, о чем никогда и не подозревал. Какие-то взрывы, откровения. Никогда этим не интересовался, даже не задумывался. Или такое, что наверняка вообще никому на свете не известно. Как будто кто-то взял самые разные факты и сведения, сгреб в одну кучу клочки, обрывки - вперемешку, беж разбору - и запихал мне в башку.

Он потянулся за бутылкой, налил себе ещё виски. Ткнул горлышком в мою сторону, и я тоже подставил бокал. Шервуд налил мне до краев.

- Пей, - сказал он. - Сам тянул меня за язык, так слушай. Завтра я, верно, стану ломать голову - чего ради я тебе все это выложил. Ну да ладно.

- Если вы не хотите рассказывать... Если вам кажется, что я сую нос, куда не просят...

Шервуд отмахнулся:

- Ладно, не нравится - не слушай. На, бери свои полторы тысячи.

Я покачал головой:

- Нет уж. Сперва объясните, откуда они взялись и почему вы мне их даете.

- Деньги не мои. Я только посредник. Мне их поручили.

- Кто? Ваш двойник?

Шервуд кивнул:

- Правильно. Как ты догадался?

Я показал на телефон без диска. Шервуд поморщился.

- Ни разу не пользовался этой штукой. Вот ты, говоришь, нашел такой же у себя в конторе, а я и не знал, что у кого-то ещё такие есть. Я их выпускаю сотнями...

- Вы?!

- Ну, ясно. Только не для себя. Для этого двойника. А впрочем (Шервуд подался ко мне через стол, доверительно понизил голос)... я начинаю подозревать, что никакой это не двойник.

- Тогда что же это?

Он снова медленно откинулся на спинку кресла.

- А черт его знает. Раньше я думал да гадал, ломал голову, покоя не находил - и все равно понять ничего не мог. А теперь мне плевать. Может, есть и ещё такие, как я. Может, я не один... все-таки утешение.

- Ну а этот телефон?

- Я сам его спроектировал. Или, может, не я, а тот двойник, если только он человек. Этот телефон вдруг очутился у меня в голове, я и выложил его на бумагу. И учти, я чертил, а сам понятия не имел, что это за штука и для чего она. То есть, конечно, я сообразил, что это какое-то подобие телефона. Но, хоть убей, не понимаю, каким образом он работает. И никто на фабрике не понимает. Если верить законам физики и здравому смыслу, то эта чертовщина просто не может работать.

- Но вы сами сказали, ваша фабрика выпускает ещё уйму всяких поделок, в которых вроде бы нет никакого толку.

- Сколько угодно, - подтвердил Шервуд. - Но там я не сам составлял планы и чертежи, я их и не касался. А с этим так называемым телефоном совсем другой коленкор. Я знал, что надо такие телефоны производить, знал, сколько их понадобится и что с ними делать.