Кейт Лаумер - Миры империума

Беринг догадался взять с собой небольшую флягу, и, прежде чем подкатить к массивным стальным воротам летнего дворца, мы несколько раз приложились к ней. Цветные прожектора омывали сад и толпы людей, заполнивших террасы в южном и западном крыльях здания. Мы вышли из автомобиля и через огромный вестибюль прошли в зал для приемов.

Свет массивных хрустальных бра падал на вечерние платья, парадные мундиры, до блеска начищенные ботинки, шелка, парчу, бархат. Осанистый мужчина в малиновом костюме склонился перед прелестной блондинкой в белом. Стройный, затянутый в черное, юноша с бело-золотым поясом сопровождал леди в зеленом с золотым отливом платье в танцевальный зал: Смех и голоса тонули в звуках вальса, доносившихся неизвестно откуда.

— Все отлично, — рассмеялся я, — но где чаша с пуншем?

Я нечасто позволяю себе надраться, но уж если решусь, так на полную катушку. Я чувствовал себя великим и хотел, чтобы это чувство как можно дольше не покидало меня. Я забыл и про то, что меня так бесцеремонно схватили. Завтрашний день меня нисколько не волновал. Чего мне не хотелось, так это увидеть кислую физиономию Бейла.

Ко мне без конца обращались с вопросами, знакомились. Я обнаружил среди гостей Дугласа Фербенкса-старшего, плотного пожилого мужчину в морском мундире, графов, герцогов, военных высокого ранга, о которых прежде не слышал, нескольких принцев и, наконец, невысокого широкоплечего мужчину с сильно загорелым лицом и усталой улыбкой. Я долго приглядывался и в конце концов узнал в нем сына императора.

Я важно прошел мимо него несколько раз с видом миллионера, выпитое вино придало мне смелости, и я наконец решился заговорить с ним.

— Принц Вильям, — начал я, — мне сказали, что в этом мире правит династия Ганновер-Виндзор. В тех местах, откуда я родом, все мужчины, как Ганноверского дома, так и Виндзорского, — высокие, худые и хмурые.

Принц улыбнулся.

— А здесь, полковник, все по-другому. Согласно Конституции, наследник должен жениться на простолюдинке. Это делает жизнь наследника не только приятной — среди простолюдинок есть просто красавицы, — но и поддерживает жизнеспособность династии. Но время от времени при этом случайно появляются счастливые коротышки, как я.

Толпа все дальше увлекала меня за собой, я говорил, ел бутерброды, пил все подряд, начиная от водки и кончая пивом. И конечно же танцевал со всеми обворожительными девушками. Впервые в жизни десять лет посольской суетной жизни дали положительный результат. Печальный опыт, приобретенный во время ночных бдений, когда я стоял с рюмкой в руке от захода солнца до полуночи, накачивая представителей других дипломатических миссий, которые в свою очередь старались накачать меня, позволил мне пить, не пьянея.

И все же я решил выйти на свежий воздух, на темную галерею, глядящую в сад. Я облокотился на массивный каменный парапет, взглянул на звезды и стал ждать, пока не утихнет звон У меня в голове.

Я снял белые перчатки, которые по совету Рихтгофена должен был иметь всегда при себе, и, отдавая швейцару шлем, расстегнул верхнюю пуговицу своего тугого мундира.

Ночной бриз легким потоком струился над темными газонами, принося аромат цветов. Оркестр играл что-то очень напоминавшее вальсы Штрауса.

"Старею, — подумал я, — а возможно, просто устал."

— Неужели у вас есть причины для усталости, полковник? — раздался за спиной у меня спокойный женский голос. Кто-то угадал мои мысли.

Я обернулся.

— А, это вы, — сказал я. — Очень рад. Уж лучше думать вслух, чем слышать воображаемые голоса.

У нее были рыжие волосы и бледно-розовое платье.

— Да, да, я очень рад, — добавил я. — Мне нравятся золотоволосые красавицы, вдруг появляющиеся ниоткуда.

— Почему "ниоткуда", полковник? — засмеялась девушка. — Я пришла оттуда, где жарко и людно.

Она говорила по-английски, негромко, и ярко выраженный шведский акцент превращал банальные фразы в очаровательную болтовню.

— Что верно, то верно, — согласился я. — Меня заставили выпить лишнего, и я вышел сюда освежиться.

Мне нравилось, что я так легко и свободно беседую с прелестной молодой дамой.

— Отец сказал мне, что вы родились не в Империуме, полковник, — сказала она, — и что вы из мира, который является точным подобием нашего и в то же время совсем другой. Было бы интересно побольше узнать об этом вашем мире.

— Боюсь, вам там не понравилось бы. Мы очень строго относимся к самим себе и, делая друг другу всевозможные пакости, придумываем хитроумные извинения.

Я мотнул головой. Мне не нравился такой поворот беседы.

— Смотрите, — сказал я, — ведь я без перчаток. Вот и веду подобные разговоры.

Я снова натянул перчатки.

— А теперь, — произнес я чопорно, — разрешите пригласить вас на танец! Доставьте мне удовольствие.

Прошло добрых полчаса, прежде чем мы прекратили это увлекательное занятие, чтобы заглянуть в зал со спиртным.

Оркестр снова заиграл вальс, когда от сокрушительного взрыва задрожал пол и высокие стеклянные двери в восточной части танцевального зала сорвались с петель. Вместе с пылью в помещение ворвались молодчики в разношерстной солдатской форме. Вожак, чернобородый гигант в полинялой гимнастерке, какую носили в армии США, и мешковатых бриджах вермахта, поднял рычаг сбоку от короткого автомата с диском и дал длинную очередь в самую гущу толпы. Под этим убийственным огнем падали и мужчины и женщины, те же мужчины, что уцелели, без колебаний бросались на атакующих. Стоя среди камней, вывороченных взрывом, здоровенный детина, заросший рыжей щетиной, в короткой куртке британского солдата, восемью выстрелами свалил восемь приближавшихся к нему офицеров Империума. Когда же он чуть отступил, чтобы сменить обойму в своем М-1, девятый проткнул ему горло усыпанной бриллиантами шпагой.

Я стоял неподвижно, держа девушку за руки. Хотел было крикнуть, чтобы она уходила, но спокойствие в ее глазах остановило меня. Она скорее приняла бы смерть, чем побежала по обломкам.

Рывком я вытащил шпагу из ножен и стал пробираться к пролому в стене. Вдруг из клубов дыма и пыли вынырнул человек с горящими глазами, сжимая в руках дробовик. Я с силой воткнул ему шпагу в шею и выдернул ее, прежде чем она вылетела из моих рук. Человек споткнулся, стал хватать ртом воздух. Я бросился к нему, намереваясь вырвать из его слабеющих рук ружье, но в этот момент появился еще один нападающий с пистолетом 45-го калибра в руке. Наши взгляды встретились. Он навел на меня пистолет, но я успел полоснуть его шпагой по руке. Пуля попала в пол, и пистолет выскользнул из повисшей плетью руки. Вторым ударом шпаги я поразил его насмерть.