Боб Шоу - В эпицентре взрыва

— О господи! — прошептал Хачмен. — Кому это могло понадобиться?

Кромби-Карсон издал короткий смешок, умудрившись как-то передать, что он расценивает удивление Хачмена как игру и что ему и раньше приходилось видеть, как люди, виновные в чем-то, реагируют подобным же образом.

— Многие хотели бы знать ответ на этот вопрос. Где, кстати, вы были сегодня вечером?

— Здесь. Дома.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Нет, — ответил Хачмен, думая про себя: “Если Эндри похитили, должно быть, она все же рассказала о письме не только Велланду. Или Велланд сам успел сообщить кому-то до моего прихода…”

— А ваша жена?

— Нет. Жена у своих родителей.

— Понятно, — сказал Кромби-Карсон. Это слово служило ему, похоже, во всех случаях жизни. — Мистер Хачмен, я подозреваю, что, несмотря на мою просьбу, вы собирались уехать. Что у вас в кейсе?

— Ничего — Хачмен отстранился от света фонаря, бьющего в глаза. — Ничего, что могло бы вас заинтересовать. Это корреспонденция.

— Не возражаете, если я взгляну?

— Не возражаю. — Хачмен открыл дверцу машины, поставил кейс на край сиденья и откинул крышку. Свет фонаря скользнул по стопкам конвертов.

— Благодарю вас, мистер Хачмен. Я должен был удостовериться. А теперь хочу попросить вас запереть кейс в машине или дома и отправиться со мной в полицейский участок.

— Зачем? — спросил Хачмен, понимая, что ситуация выходит из-под его контроля.

— У меня есть основания полагать, что вы можете помочь мне в расследовании.

— Другими словами, я арестован?

— Нет, мистер Хачмен. У меня нет причин арестовывать вас, но я имею право потребовать вашего содействия во время расследования. Если будет необходимо, я могу…

— Не утруждайте себя, — перебил его Хачмен, подчиняясь.

Он защелкнул кейс, поставил его на пол машины и запер дверцу. Кромби-Карсон указал ему на заднее сиденье патрульной машины и сел рядом.

— Это надолго? — спросил он у Кромби-Карсона, когда машина свернула к полицейскому участку.

— Не очень. Чистая формальность.

Хачмен кивнул. Инспектор, казалось, не собирается его мучить. Про себя он решил, что дело займет примерно полчаса.

— Сюда, мистер Хачмен. — Кромби-Карсон провел его боковым ходом через коридор в маленькую, скудно обставленную комнатку. — Прошу садиться.

— Спасибо. — У Хачмена возникло мрачное предчувствие, что процедура займет гораздо больше чем полчаса.

— А теперь, — Кромби-Карсон, не снимая плаща, уселся по другую сторону стола, — я буду задавать вам вопросы, а констебль будет стенографировать нашу беседу.

— Хорошо, — ответил Хачмен беспомощно, пытаясь понять, о чем инспектор знает и о чем догадывается.

— Что вы знаете об исчезновении мисс Найт?

— Кроме того, что вы мне сообщили, ничего. У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Почему, по-вашему, трое вооруженных людей мог ли ворваться к ней в квартиру и насильно увезти ее с собой?

— Не знаю.

— Кто, по вашему, мог это сделать?

— Не знаю. А вы?

— Мистер Хачмен, — раздраженно произнес инспектор, — давайте будем вести допрос, как это делалось всегда: я буду задавать вопросы, а вы отвечать.

— Хорошо, но я обеспокоен судьбой Эндри, а все, что вы…

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошел сержант с толстой папкой в руках. Положив ее на стол перед Кромби-Карсоном, он, не проронив ни слова, вышел. Инспектор просмотрел содержимое и выбрал восемь фотографий. Они явно отличались от полицейских регистрационных снимков: часть из них были любительскими, другие — просто увеличенные участки групповых фотографий. Кромби-Карсон разложил их перед Хачменом.

— Посмотрите внимательно и скажите, видели ли вы кого-нибудь из этих людей ранее?

— Я не помню, чтобы с ними встречался, — ответил Хачмен, просмотрев снимки. — И если у вас все, может, я могу быть свободен?

— Не сейчас, — отрезал Кромби-Карсон.

— Но что вы от меня еще хотите?

— Я вам скажу. Мы только что закончили первую часть нашего интервью, когда я обращаюсь с собеседником мягко и с уважением, как того заслуживает исправный налогоплательщик. Но это до тех пор, пока мне не становится ясно, что он не собирается мне помочь. Сейчас эта часть закончена, поскольку вы совершенно однозначно дали мне понять, что по собственной воле содействовать расследованию не желаете. Теперь, мистер Хачмен, я начну на вас давить. Сильно давить.

Я не знаю, в чем вы замешаны. Пока не знаю. Но что-то за вами есть. Кроме того, вы очень неумело лжете. Впрочем, тут я не возражаю: это облегчает мою работу. Но мне сильно не нравится, что вы выступаете в роли ходячего стихийного бедствия.

— Что вы имеете в виду? — спросил Хачмен.

— С тех пор как сегодня утром вы выехали из своего уютного домика, одну женщину похитили и двое мужчин погибли.

— Двое?! Я не…

— Разве я забыл вам сказать? — произнес Кромби-Карсон, делая вид, что сожалеет о своей забывчивости. — Один из вооруженных похитителей выстрелил в прохожего, который хотел вмешаться, и убил его.

Вторая часть допроса, как и предвидел Хачмен, оказалась столь же напряженной. Бесконечная, казалось, цепь вопросов, часто о каких-то мелочах, то выкрикиваемых, то нашептываемых, свивала в утомленном мозгу паутину слов. К концу процедуры он настолько устал, что, оказавшись на койке в одной из “гостевых” комнат без окна, не сразу сообразил, что ему даже не предо ставили выбора, где провести эту ночь. Он целую минуту разглядывал дверь, обещая себе, что устроит колос сальный скандал, если дверь окажется запертой. Но за последние сорок восемь часов ему почти не удалось толком поспать, голова кружилась после изнурительного допроса, и, хотя он собирался поднять шум, Хачмен решил, что это может подождать до утра…

И мгновенно уснул.

Разбудил его звук открывающейся двери. Подумав, что он спал всего несколько минут, Хачмен взглянул на часы и обнаружил, что уже десять минут седьмого. Он сел в постели, обратив внимание, что на нем серая казенная пижама, и посмотрел на дверь. Вошел молодой констебль в форме с покрытым салфеткой подносом в руках.

— Доброе утро, сэр, — сказал констебль. — Ваш завтрак. Я надеюсь, вы не возражаете против крепкого чая.

— Не возражаю. — Вообще-то он всегда пил слабый чай, но в этот момент его мысли занимала проблема гораздо более важная. Уже понедельник, и оставшиеся конверты должны быть отосланы сегодня. Давящее чувство срочности даже отразилось на его голосе. — Насколько я понимаю, я могу уйти в любое время?

Розовощекий констебль снял с подноса салфетку и старательно ее сложил.