Николай Шагурин - Рубиновая звезда (Сборник)

— Прошу отведать! — пригласил Любушко.

Раздался хруст надкусываемых яблок и затем восхищенные голоса:

— Царь плодов!

— Да-а-а!

— Куда там ананасу или дуриану…

Действительно, и дуриан, и «сивашский банан», и груши величиной с кулак — все меркло, казалось пресным перед этим плодом. Мякоть его, цвета сливочного масла, с характерным запахом яблока, сквозь который пробивался аромат каких-то неведомых цветов, была обильно насыщена пряным и сладким соком. Сок этот, с легкой приятной кислотцой, как доброе вино бежал по жилам и согревал.

— Це все наш Павел Ехвимович! — сказал Савчук, любовно глядя на академика.

— Что за сорт, расскажите? — посыпались вопросы со всех концов стола.

— Наш коллектив, — отвечал Любушко, повертывая в руках плод, — задался целью вывести сорт яблок, сочетающих в себе высокие вкусовые, тонические и целебные свойства. Мы поставили перед собой трудную, но благородную цель — осуществить давнюю мечту человечества о яблоке жизни и молодости…

— Павел Ефимович! — взволнованно, горячо воскликнул один из алтайцев. — Да это какой-то сон! С малых лет в садоводстве работаю, а никогда не думал, что такое возможно!…

Окружающие поняли, что эти искренне вырвавшиеся слова были подсказаны чувством великой гордости за человека-творца.

— Стало возможным, дорогой друг! — тепло отвечал Любушко, тронутый этим волнением. — Стало возможным потому, что родилась наука небывалой еще мощи, дающая в руки людей сказочную власть над природой. Имя ее вам всем отлично известно: это — мичуринская агробиология.

Эта наука учит нас вмешиваться в деятельность живой природы, пересоздавать ее, изменять окружающий мир в интересах народа. Эта наука зовет нас вызывать к жизни существа будущего, которым в обычных условиях для своего появления пришлось бы прождать долгие века медленной эволюции. Иными словами, мы уже можем не только сравнительно быстро превращать один вид в другой, но и создавать новые, полезные для человечества виды плодов и овощей, не дожидаясь, как говорил Мичурин, «милостей от природы».

…Это славословие передовой науке было произнесено с такой проникновенной убежденностью, с таким пылом, что окружающие зааплодировали.

— Мичурин предвидел возможность создания подобного яблока, — продолжал Любушко. — В своих трудах он указал новые пути оздоровления человека. Он уверенно говорил, что в результате гибридизации можно получить сорта плодов, употребление которых будет способствовать излечению многих болезней.

В основу этого сорта мы взяли один из мичуринских шедевров. Участвовало тут и антоновское яблоко, которому так привержен Михаиле Платоныч Твердохлеб. Кстати сказать, антоновка содержит фитонциды, убивающие микробы дизентерии, даже те, перед которыми бессильны сильнодействующие химические лекарства. Скрещивая десятки самых различных плодов, применяя самые последние достижения мичуринской агробиологии, мы стремились накопить в нашем яблоке максимум полезных для человеческого организма веществ. То, что лежит перед вами — еще не завершение. Но уже и сейчас соки его способны уничтожать большинство болезнетворных бактерий, улучшать жизнь тканей организма, увеличивать его защитные силы. Да вы, вероятно, на себе чувствуете, что это не просто благие заверения…

Действительно, гости чувствовали, что съеденные плоды вызвали у них прилив бодрости, какую-то особенную ясность я свежесть духа.

— Вы убедитесь, — сказал Любушко, — что эти ощущения, а также подъем работоспособности будут длительными, стойкими. Но это не все. Дальнейшие исследования наших ученых показали, что в словах Мичурина о «яблоке жизни» содержался более глубокий смысл. В растениях содержатся не только фитонциды, но еще и особые вещества, с помощью которых можно влиять на деятельность коры головного мозга, на те отделы нервной системы, которые руководят работой внутренних органов человека. У нас есть все основания утверждать, что это яблоко, при постоянном употреблении, поможет продлить человеческую жизнь, преодолеть, задержать на длительный срок процессы старения. Еще немного, и мы усилим это поразительное свойство плода в несколько раз. Не так далек день, когда яблоко это появится в ваших садах, товарищи алтайцы, и в ваших, товарищи саратовцы, в Сибири, на Дальнем Востоке и станет народным плодом.

— Название, название сорта, Павел Ефимович? — спросило сразу несколько голосов.

— Труд нашего коллектива, — отвечал Любушко, — и его результат — это частица той великой борьбы за счастье и долголетие трудового человечества, которую возглавляет наша Родина. Я назвал это яблоко «Рубиновая звезда» — в честь кремлевских звезд, что, светят всему человечеству, как символ жизни и мира…

— А сейчас, друзья, прошу извинить меня, — закончил академик, поднимаясь. — Я на время оставлю вас. Хлопот — полон рот. Олег Константинович! Вверяю гостей до вечера вашему попечению.

Любушко поднялся к себе, на второй этаж, намереваясь просмотреть за рабочим столом корреспонденцию, которая шла сюда со всех концов Союза и из-за рубежа. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. В это время в дверь постучались.

— Кто? — нахмурясь, крикнул Любушко (он не любил, чтобы ему мешали в послеобеденные часы).

— Я, Павел Ехвимович! — раздался голос деда Савчука.

— Ну, заходи. Ты что?

— Павел Ехвимович, хто це с усами, в очках?

— Это, Иван Иванович, дорогой гость: болгарский профессор, ученый…

— А он по якой части?

— По болезням растений. А что?

Дед Савчук огляделся по сторонам и, нагнувшись к академику, таинственно зашептал:

— Сдается мне, Павел Ехвимович, что страшный це человек, дюже страшный… Что хотите робите: бейте меня, старого дурня, по лысине, но скажу вам — не наш це человек.

— Да ты, Иван Иванович, лишнего за обедом хватил? — засмеялся Любушко.

— Ни, не смейтесь, Павел Ехвимович! Не пьян я, — серьезно сказал Савчук. — Вы приглядитесь: глаза у него якись мертвы. Це страшный человек, чую я!…

— Ладно, ладно, Иван Иванович, иди отдохни, мне почту просмотреть надо! — и Любушко ласково выпроводил старика.

…Иван Иванович после разговора с академиком вышел несколько сконфуженный. Он долго колебался, прежде чем высказать Любушко свои подозрения, и теперь в сотый раз переспрашивал себя: обознался? Да нетрудно и обознаться — сколько лет минуло! А память, наперекор всему, настойчиво восстанавливала: перед ним картины прошлого.

В начале Отечественной войны, когда гитлеровское «лихо» надвинулось на Строгановку, дед Савчук, запрягши пару коней, вместе с сыном Григорием пытался выскочить из глубокой вражеской петли, охватившей весь юг. Нелегко было на восьмом десятке покидать родные, обжитые места, однако Иван Иванович оставаться не хотел ни за что, не желал класть голову в фашистское ярмо. Но в дороге взрывом авиабомбы разбило его бричку, коням перебило ноги. Дед бросил все и двинулся пешком, но и впереди оказались гитлеровцы. Неволей пришлось возвращаться назад.