Георгий Зотов - Москау

– Все бумаги и фото там. Хотите пообщаться? Даже не знаю, как у вас это выйдет. Двое учёных превратились в овощи – ни на что не реагируют, питание – и то им вводят внутривенно. Третий получше, но… ни с кем не говорит. Зато иногда начинает вопить по ночам как резаный – нам приходится литрами вкалывать бедняге успокоительное.

– Ничего, – усмехнулся Павел. – Со мной поговорит, не волнуйтесь. Я забираю досье. Скажите номер камеры и избавьте от провожатых. Это слишком особый разговор.

Он замолчал, пытливо вглядываясь в одну из фотографий.

– Надеюсь, вытрясете из парня всё, что вам нужно. – Щёлкнув мухобойкой, комендант ловко прихлопнул насекомое на столе. – Идите, битте шён, во времени я не ограничиваю.

…Камера специзолятора соответствовала ожиданиям. Четыре на четыре метра, обита мягким белым войлоком, чтобы узник не разбил себе голову в припадке. Лампочка освещения и камера под потолком, транслирующая видео на пост охраны. Красный огонёк погас, едва Павел зашёл к заключённому, – съёмка прервалась. Человек в комнате не обратил внимания на гостя. Небольшого росточка, въерошенный, волосы – рыжие. Славненько, рыжим не надо краситься, чтобы выглядеть арийцами. Шепчет что-то про себя, сидя на топчане, раскачивается взад-вперёд. Очень впечатляет. Ну-с, за работу…

– Здравствуй, – ласково сказал Павел, с треском раскладывая стул.

Он встал так, чтобы лампочка осветила его лицо.

Заключённый перевёл взгляд и… закашлялся. От спокойствия не осталось и следа. Он вскочил с топчана, вытянул руку, прижался к мягкой стене, затараторив, как дятел:

– Ты… ты… ты… как это может быть… ты же…

– Умер? – закончил его мысль Павел. – Согласен, такие неприятные вещи иногда случаются. Но, размозжи меня молот Тора, разве это помешает нашей милой беседе?

На лбу рыжего выступили бусинки пота. Его била мелкая дрожь. Он слепо шарил вокруг себя руками, словно стена из войлока могла расступиться и забрать его внутрь.

– О, совсем чуть-чуть, – заверил Павел. – И обещаю – я сразу уйду. Ты же понимаешь, у тебя нет никакого выбора. Говори мне чистую правду… и тогда всё закончится быстро.

Рыжий кивнул – чётко, как робот. Павел сел на стул.

– Это было чудовищно, – лихорадочно прошептал рыжий.

– Тебе удалось туда заглянуть, – напомнил Павел. – Просто скажи: ЧТО ТЫ ВИДЕЛ?

– То, чего не может быть, – закашлялся безумец. – Мне казалось, я брежу. Но всё было наяву. Я прикоснулся к ЭТОМУ… ОНО… было так реально. Окно туда теперь закрыто, правда? Нас заперли здесь, чтобы мы молчали… Но люди скоро узнают. Ты понимаешь, что грядёт? Мы растворимся, как тающий снег. ОНО приближается.

Узник говорил горячечно и сбивчиво. Павел сохранял спокойствие – кто-то решил бы, что ему очень скучен рассказ. Пару раз он даже вздохнул, посмотрел на часы – модные, из спецвыпуска швейцарской фирмы «Апфель» с портретом Хорста Весселя.

– Я усвоил. Ты смог понять, в чём причина?

Сумасшедший умолк. Некоторое время беззвучно шевелил губами:

– Силуэт из огня. Вспышка. Один глаз у меня ослеп. Яркий свет. Это ангел.

Павел ничуть не удивился. О чем ещё может говорить безумец? Уж явно не о квантовой физике. Главное, чтобы не замолкал. Он кивнул, всем своим видом выразив интерес:

– Продолжай.

– Он прошёл рядом, стоило нам проникнуть на место СОБЫТИЯ. Мы вошли и увидели ЭТО. Невыносимая яркость. Жар. Мозги у Германа сварились, вытекли через нос, и… он исчез. Я отчетливо видел. ОНО поглотит нас. Мы разлетимся на осколки.

– Ты помнишь его лицо? Этого ангела? Сможешь нарисовать?

Узник вырвал из его рук блокнот. Размашистыми, резкими движениями набросал карандашом портрет – лицо, обрамлённое длинными волосами, нос с горбинкой, тонкие губы. «Отлично рисует, – отметил Павел. – Вот всегда так. Почему мы пашем в конторе за горсть рейхсмарок, а не развиваем заложенный богами талант? Правда, какое сейчас искусство в Москау… Рейх требует чёткости и минимализма, мускулистых героев а-ля Шварценеггер, без лишних красок. Для икебаны и иероглифов надо ехать в Токио».

Сумасшедший оторвался от листка. Глаза слезились.

– Это было так реально, что я ощущал его дыхание… ОНО дышало пламенем.

Настроив эфунк, Павел сфотографировал рисунок с разных ракурсов. Отправив его на другой телефон, он задал ещё несколько вопросов, но не добился ничего нового. Сознание безумца вновь отправлялось по кругу: он видел всполохи пламени в воздухе, умирающих товарищей, огненного ангела. Потратив минут десять, Павел поднялся со стула. Он знал, в каком месте это случилось, но после рассказа не горел желанием увидеть тот кошмар своими глазами. Лучше разузнать, имеется ли какая-то защита от раздражителя. Незваных гостей тот, похоже, не жалует.

Он полез в карманчик рубашки, достал таблетку.

– Прими. Тебе полегчает.

Безумец захохотал – стало ясно, что он всё понял.

– Чудесно… как долго я этого ждал… валькирии, ко мне… наконец-то!

Павел шёл по коридору со стулом в руке, а стены изолятора сотрясались от хохота рыжего психа. Эфунк завибрировал. Павел открыл сообщение и прищёлкнул языком.

Срочно приезжай. Я знаю, кто это.

Хохот за его спиной резко оборвался.

…Японец у книжного стенда проводил уходящего Павла безразличным взглядом. Он вновь повернулся к стойке и погрузился в просмотр новинки от Стефании Майер.

Глава 7. Пицца «Бенито»

(последний этаж, телеканал «Викинг»)

Здание было воздвигнуто достаточно давно, в 1957 году, и на углах уже ободралась штукатурка. Въезд преграждался массивными бетонными блоками – за ними, в окружении мешков с песком, в пулемётных гнездах засели немцы из зондеркоманды «Феникс». На заднем дворе слышался рык моторов бронемашин, на крыше несли дежурство снайперы – отряды партизан не раз атаковали Министерство народного просвещения и пропаганды. Двадцать этажей этого бетонного монстра вмещали государственное телевидение, радиостанции, с десяток редакций газет, сувенирный магазинчик и помпезный ресторан «Туле». Коридоры внутри здания переплетались, как клубок змей, заблудиться было довольно легко – только лифтов, ведущих в различные подразделения, построили восемь штук. ТВ заняло пять верхних этажей – самых престижных. Гости могли попасть в святая святых, предъявив охране в окошечко из пуленепробиваемого стекла аусвайс и пройдя через турникеты. Дальше их вели сотрудники телеканала «Викинг» – в качестве пропуска требовалось приложить ладонь к сканеру возле раздвижных дверей. Сразу на выходе из лифта, под потолком, висела «растяжка» с обширной цитатой из доктора Йозефа Геббельса: