Владислав Крапивин - Кораблики, или Помоги мне в пути

— Несколько десятков…

— Ну, не важно… А потом по вырытому туннелю все расстояние можно промчаться обратно за несколько секунд…

— Значит, корабль оставляет за собой туннель в Пространство? — Он был сорванец, но умница.

— Именно. И в этом туннеле уже не Пространство, а межпространственный вакуум. В нем нет ни расстояния, ни времени. По крайней мере, по нашим привычным понятиям… И от той точки, где находится «Игла», до базы можно будет перемещаться практически мгновенно. И обратно, разумеется… Ну, конечно, не всякому, а у кого есть специальная подготовка…

— А у тебя есть?

— А ты как думал!

У него опять появлялась вкрадчивая ехидность:

— А тебе не тесно будет в «Игле»? Она ведь совсем небольшая.

— Как-нибудь…

— Да еще твой этот… ос-те… дрозд…

— Сам ты дрозд… Это не играет никакой роли.

— А в космонавты ни с какими хворями не берут.

— Сокровище мое! Ты ведь знаешь не хуже меня, что сравнивать наше дело и обычную космонавтику — это все равно что…

— Арбуз и балет на льду, — услужливо подсказал он.

— Вот именно! Абсолютно разные принципы!..

— Но все равно ведь — путь к другой звезде…

— Но путь-то можно прокладывать по-разному! И космонавты не строят в Пространстве туннели… А у нас — Конус…

Про Конус Южка не спрашивал, он про него и так был наслышан. Спрашивал о другом:

— Дядя Пит, а почему ты летишь, а дед не летит?

— Потому что… на свете есть ты.

— Ну и что?

— Ты и твои мама и папа. И бабушка… А у всех, кто уходит, не должно быть семьи. Такое условие. С самого начала…

— И у тебя… никогда никого не было?

— Ну… по крайней мере, не женился. Пришлось выбирать…

— А дед… он, значит, не так выбрал?

— Да он и не собирался быть в экипаже, он ведь теоретик и командир базы… И, кроме того, если бы он выбрал экипаж, не было бы на свете хулигана по имени Южка.

— Ой…

— Вот именно.

— Пошли тогда купаться. Я с тобой поныряю. А то… — Что?

Но он молчал. И я догадался: «Скоро улетишь, и неизвестно, увидимся ли. А если и увидимся, то когда еще…»

Это была постоянная печаль, постоянная заноза в душе. У всех у нас. И у тех, кто в экипаже, и у тех, кто оставался на базе. Самым «юным» — уже за сорок, и каждый понимал: те, кто останется, едва ли дождутся тех, кто уйдет на «Игле».

А Юджин — он был как раз из тех, кто все-таки дождется. По крайней мере, если все будет хорошо. И, возможно, я именно поэтому в те летние дни проводил столько времени с Южкой. Словно старался сохранить последнюю ниточку между нынешней жизнью и той, будущей — неясной и, наверно, чужой…

Юджин дождался. А больше никого не осталось. Дед его — Валентин Сергеевич Сапегин, — тот вообще погиб вскоре после старта «Иглы», — когда местные гвардейцы и морская пехота ЮВФ начали выяснять, в чьем ведении должно быть побережье. Валентин попал под минометный огонь, пробираясь на базу…

Эх, Валька, Валька… Я вспоминал почему-то не долгие годы нашего совместного колдовства над Конусом, а совсем раннюю пору. Как вдвоем на сцене запевали мальчишечьими голосами: «А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер…»

А база уцелела. И тогда, и при других переделках. И несла свою службу по-прежнему. Юджин был теперь на ней главный начальник.

Мои пророчества не оправдались: не стал он круглым, как я. Это был поджарый высокий дядька с профилем римского императора. Но в глазах порой угадывалось что-то прежнее, Южкино. По крайней мере, я очень старался это заметить… Мы были теперь фактически одногодками, но Юджин — спортивный, энергичный — выглядел не в пример моложе. И это меня утешало. Не хватало еще встретить этакого пенсионера с одышкой…

С первого дня мы с ним опять стали на «ты». Он — своя рука владыка — сократил до минимума, до двух суток, время адаптации и карантин. Впрочем, и базовый врач, молодой весельчак Митя Горский, не возражал. Опутал меня всякими кабелями и шлангами, оклеил датчиками, помудрил у дисплея и заявил, что я будто не в Пространстве побывал, а в гостях у доброй вдовушки.

— Далее можно адаптироваться на поверхности.

Этот процесс мы решили начать весьма нетрадиционно: в маленьком ресторане «Разбитая амфора», открытом неподалеку от заповедника. Туда мы с Юджином сейчас и направлялись.

Кабинка лифта была прежняя (или в точности как раньше) — этакий стеклянный стакан с дверцей.

— Поместишься, Питвик?

— Ох, мало я драл тебя за уши в детстве…

— Не было такого… Поднимешься — и жди меня, не исчезай во тьме…

«Стакан» унес меня по шахте вверх. Дверца откинулась. Шлюз тамбура был открыт заранее. И я шагнул в южную теплую ночь.

Пахло чабрецом и полынью. И еще какой-то знакомой травой. Сладко так, даже щемяще… И теплыми древними камнями пахло. И, конечно, водорослями. Море сонно ворочалось под обрывами. Звезды были белые, мохнатые, размером чуть не с кулак. Победно, словно завладели этим миром, трещали цикады. Ниже звезд, в черном пространстве моря, мигали маяки и створные знаки. А справа, за смутными развалинами цитадели, громоздил свои огни город. И самое удивительное — то, чего я еще не видел, — это мосты над бухтами. Они возносились великанскими сверкающими арками. Их словно сделали из граненого стекла, а внутри зажгли тысячи фонарей.

Я сел на какой-то бетонный уступ. Улыбнулся этой ночи благодарно и безоглядно. Не было теперь ни печали, ни сомнений. Казалось, что впереди ждет много хорошего. В конце концов, я имел право на этот отдых души. Ведь то, что задумано, сделано больше чем наполовину. И дальше идет как надо. И я вернулся. Это ли не счастье?.. Неслышно подошел Юджин:

— Дышишь?

— Ага… Мосты какие отгрохали…

— Да. Во всех туристских путеводителях о них написано… Да только, слава Богу, туристов и курортников тут немного. Теперь городок даже малолюднее стал, чем раньше.

— Почему?

— Пляжей-то мало, и не песок, а галька. А народ нынче привередливый… Раньше город флотом жил, а теперь флота почти нет, береговая охрана только. Мир во всем мире… Идем?

Я встал.

— Куртку возьми. — Юджин протянул мне что-то темное, просторное.

— Зачем? Жарко ведь. Или в ту забегаловку без фраков не пускают?

— Не будет жарко, это тетраткань. Наоборот, холодит. А в холод — греет. Твой микроклимат всегда с тобой. Кроме того, в ней аварийный датчик, на всякий случай… А это положи в брючный карман. — Юджин сунул мне в ладонь плоскую вещицу.