Филип Дик - Доктор будущее (Пришедший из неизвестности)
Парсонс понял.
- И каждому племени достается своя квота? - спросил он. Соответственно очкам, набранным при тестировании?
Стеног кивнул.
- На последней Переписи племя Волка набрало шестьдесят очков из двухсот возможных. Следовательно, оно внесло тридцать процентов зигот, то есть больше, чем каждое из трех других племен, получивших самые высокие баллы. Разумеется, мы берем гаметы главным образом у отличившихся на соревнованиях мужчин и женщин. И разумеется, зиготы формируются только здесь. Несанкционированное зиготообразование карается законом... Наиболее одаренные индивидуумы становятся постоянными донорами, пусть даже их племена набирают невысокие баллы. В качестве примера могу назвать мать-настоятельницу племени Волка. Ни одна гамета Лорис не пропадает даром, все они тотчас по возникновении извлекаются и оплодотворяются в Фонтане. Гаметам низшего качества, то есть яйцеклеткам неудачников, позволяется гибнуть.
И тут Парсонс вполне отчетливо увидел схему, по которой строился этот мир.
- То есть, ваш генофонд постоянно улучшается?
- Разумеется, - удивленно подтвердил Стеног.
- Вот, значит, почему та девушка, Икара, решила покончить с собой. Она получила увечье, стала в вашем понимании неполноценной. Но все равно ей предстояло участвовать в состязаниях.
- Да, она послужила бы негативным фактором.
У нас это называется "нестандарт". При ее участии в Переписи племя неизбежно потеряло бы очки. Но, как только она умерла, мы выпустили зиготу из более поздней партии, нежели та, откуда в свое время была взята зигота Икары. И одновременно мы изъяли из Духовного Куба девятимесячный эмбрион. Умер человек из племени Бобра, следовательно, новорожденный будет носить эмблему этого племени. Он займет в обществе место Икары.
Парсонс медленно кивнул.
- Бессмертие...
"Итак, в этом обществе смерть заключает в себе позитивный смысл, подумал он. - Смерть - вовсе не конец жизни. Не потому, что людям хочется в это верить, а потому, что это факт. Так устроен их мир.
И причиной тут не беспочвенный мистицизм, - осознал он, - а достижения науки".
***
На обратном пути Парсонс разглядывал темноглазых мужчин и женщин. Прямые носы, волевые подбородки. Гладкая кожа. Красивая раса статных мужчин и полногрудых женщин в расцвете юности заполняла улицы величественного города; оживленно переговариваясь друг с другом и смеясь, они шли по своим делам.
Мельком он заметил мужчину и женщину на блестящей паутине металлических дорожных полотен, что соединяла два шпиля и полого спускалась к самой земле. Обоим Парсонс не дал бы и двадцати. Они шли, держась за руки и улыбаясь. У девушки - изящные руки, сандалии на крошечных ступнях; маленькое, с резкими чертами лицо полно жизни и счастья. И здоровья.
И все же это общество зиждилось на смерти. Смерть - неотъемлемая часть жизни. Люди гибли в расцвете сил, и никого это не пугало, даже самих жертв. Они принимали ее с готовностью, если не сказать с радостью. Но так же нельзя, подумал Парсонс. Это насилие над природой. Инстинкты заставляют человека оберегать свою жизнь, ценить ее превыше всего на свете. Этот социум отвергает главный закон природы, единый для всех живых существ.
- В вашем обществе смерть желанна, - с трудом произнес он. - Когда кто-то умирает, вы радуетесь.
- Смерть, - ответил Стеног, - это часть цикла существования. Точно так же, как и рождение. Вы своими глазами видели Духовный Куб. Смерть человека столь же важна для общества, как и его жизнь. - Он говорил отрывисто, то и дело сосредоточиваясь на вождении.
"И все-таки ты стараешься избежать аварии, - мысленно сказал ему Парсонс. - За рулем ты осторожен.
Противоречие.
А в моем обществе...
В моем обществе никто не думал о смерти. Среда, в которой я родился и вырос, не давала объяснения этому феномену. Человек просто живет. И ведет себя при этом так, будто бессмертен.
Что же реалистичнее? Рассудочное, прагматичное вовлечение смерти в жизнь общества или невротическое отторжение самой мысли о ней, свойственное моей эпохе?
Мы были как дети, - решил он. - Не могли и не хотели вообразить собственную смерть. Пока нас не постигла массовая гибель. Да, наверное, именно это и случилось".
- Ваши предки, я имею в виду ранних христиан, - заговорил Стеног, бросались под колесницы. Смерть для них тоже была желанна, и тем не менее их вера легла в основу вашей морали.
- Можно игнорировать смерть, - медленно проговорил Парсонс, - и даже наивно отрицать ее существование. Но нельзя ее осуждать.
- И тем не менее, косвенно вы это делали, - сказал Стеног. - Отрицая столь важное явление, вы расшатывали рациональные устои своего мира. Вы не смогли покончить с войнами, голодом и перенаселенностью, потому что даже не решались всерьез обсуждать эти проблемы. Война для вас сродни стихийному бедствию, случайность, якобы не имеющая ничего общего с человеческой волей. Это ваш страх, ваша слепота позволили ей превратиться в неодолимую силу. Мы же контролируем свое общество, видим все аспекты нашего существования, а не только приятные глазу.
Остаток пути они преодолели в молчании. А когда вышли из машины, Стеног задержался на крыльце и показал на розовый куст. Фонарь, висящий над дверью, освещал цветы.
- Как вы думаете, что это такое? - Стеног приподнял тяжелый побег.
- Бутон.
Стеног поднял другой побег.
- А это распустившийся цветок. А вот этот уже отцвел. - Он снял с пояса садовый нож, одним быстрым, метким ударом отсек умирающий цветок и бросил за перила крыльца. - Итак, вы видели три цветка. Нераспустившийся, раскрытый и увядший. Последний мне пришлось срезать, чтобы завязались новые бутоны.
Парсонс стоял в глубокой задумчивости.
- Видимо, в этом мире не все рассуждают, как вы.
Наверное, потому-то я и оказался здесь. Рано или поздно...
- Эти инакомыслящие объявятся, - подхватил Стеног. Он заметно оживился, и тут Парсонс догадался, почему его не держат под усиленной охраной, почему Стеног открыто возит его по городу. Почему привел к себе в дом и даже показал Фонтан.
Власти хотят знать, кому в этой эпохе понадобился Парсонс.
***
В гостиной за клавесином сидела Эми. Вначале музыка показалась Парсонсу незнакомой; прислушавшись, он понял, что это Джелли Ролл Мортон, но в непривычном, неточном ритме. Она оторвалась от клавиш и повернулась к Парсонсу:
- Я посмотрела кое-что из вашего периода. Вам не пришлось видеть Мортона? На наш взгляд, он ничем не уступает Доуленду, Шуберту и Брамсу.
- Мы с ним не современники, - сказал Парсонс. - Он жил гораздо раньше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});