Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр

— Вы кажетесь умелой медсестрой. Как вы считаете, не вскрыть ли нарыв? — спросил он.

— Не знаю. Боюсь, если мы его вскроем, то занесем туда новую грязь.

Она поняла, что рана стала беспокоить его гораздо сильнее, чем прежде. Догадка тут же подтвердилась: он принял половину таблетки болеутоляющего из своего драгоценного запаса.

Они пошли дальше, и Форкосиган снова заговорил. Он описывал разные забавные случаи из своей кадетской юности, своего отца, который в те времена командовал всеми сухопутными войсками Барраяра и был личным другом хитроумного интригана — нынешнего императора. У Корделии возник неясный образ бесстрастного вояки, которому юный сын, как ни старался, никак не мог угодить. Она рассказала про свою мать, энергичного врача, изо всех сил сопротивляющегося отставке, и про брата, недавно купившего разрешение на второго ребенка.

— А вы хорошо помните вашу мать? — спросила Корделия. — Насколько я поняла, она умерла, когда вы были еще совсем маленьким. Несчастный случай, как у моего отца?

— Никаких несчастных случаев. Политика. — Лицо его стало мрачным, отчужденным. — Разве вы не слышали про бойню Ури Форбарры?

— Я… я мало что знаю о Барраяре.

— A-а… Император Ури в последние дни своего безумного правления стал чрезвычайно опасаться собственной родни. В конце концов он сам накликал на себя беду. Однажды ночью он выслал отряды убийц. Взвод, отправленный за принцем Ксавом, не смог пройти мимо его охраны. И по какой-то непонятной причине он не запланировал гибель моего отца: очевидно, потому, что тот не был потомком императора Дорки Форбарры. Не могу понять, чего хотел добиться Ури, убив мою мать и оставив в живых отца. Ведь после этого отец перешел со своими войсками на сторону Эзара Форбарры в начавшейся гражданской войне.

— Ох!

Солнце пекло вовсю, но Корделии показалось, что воспоминание заставило его похолодеть.

— Я все думал… Вы как-то говорили, какие странные вещи люди делают, когда паникуют, и я вспомнил. Не думал об этом уже много лет. Когда люди Ури разнесли дверь…

— Боже, неужели вы при этом присутствовали!

— О, да. Естественно, я тоже был в том списке. Каждому убийце была определена конкретная жертва. Тот, кому предназначалась моя мать… Я схватил ножик — столовый ножик, он лежал возле моей тарелки, — и ударил его. А ведь рядом на столе был и прекрасный нож для разделки жаркого. Воспользуйся я им… Ну, а так… С тем же успехом я мог бы ударить его ложкой. Он просто отшвырнул меня в угол…

— Сколько лет вам было?

— Одиннадцать. И роста я был маленького. Я всегда был маленького роста. Он оттеснил мать к дальней стене. И выстрелил из… — Форкосиган со свистом втянул в себя воздух и закусил нижнюю губу. — Странно, когда начинаешь говорить о чем-то, то вдруг возвращаются такие подробности… А я-то думал, что почти ничего уже не помню.

Он заметил, что Корделия побледнела, и неожиданно смутился.

— Я вас расстроил своей болтовней. Извините. Все это было очень давно. Не знаю, почему я столько говорю.

«Зато я знаю», — подумала Корделия. Несмотря на жару он застегнул верхнюю пуговицу рубашки почти бессознательно. Его знобит, поняла она, температура повышается. Насколько? Да еще надо учесть эффект от этих таблеток. Тут есть чего испугаться.

Внезапный порыв заставил ее сказать:

— Но я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о том, как все возвращается. Я помню… Сначала катер летел вверх, как всегда, и брат махал рукой… глупо, конечно, ведь отец все равно нас не видел. А потом по небу разлился свет, словно засияло второе солнце, и посыпался огненный дождь. После этого пришла пустота. Даже не тьма, а какое-то серебристо-пурпурное свечение. Я только сейчас вспомнила, что тогда ослепла на несколько дней.

Он изумленно посмотрел на нее.

— И со мной было так же… Он выстрелил в нее акустической гранатой. Я потом очень долго ничего не слышал. Словно все звуки перешли за порог чувствительности. Общий шум, более бессмысленный, чем тишина…

— Да…

— Наверное, с той минуты я и решил стать солдатом. Меня влекла не слава, а сила. Логика действий, искусство наступления, скорость и внезапность… Я хотел стать более подготовленным, более крепким и быстрым, более подлым негодяем, чем те, что ворвались к нам в дверь. То был мой первый боевой опыт. Не слишком успешный.

Его трясло, и она решила переменить тему разговора.

— Я никогда не была в бою. Как это бывает?

Форкосиган глянул на нее и умолк. Опять словно хочет меня измерить, подумала Корделия. Но он начал потеть — слава Богу, жар отступает.

— На расстоянии, в космосе, возникает иллюзия чистой и славной битвы. Почти абстракция. С тем же успехом это может быть компьютерная модель боя или игра. Реальность не чувствуется — только если в ваш корабль попадут. — Он опустил глаза, словно выбирая, куда ставить ногу, хотя почва здесь была ровная. — Убийство, настоящее убийство — это совсем другое дело. Тогда, на Комарре, когда я убил своего политофицера, я был разъярен даже сильнее, чем… чем в другое время. Когда чувствуешь, как под твоими руками замирает чья-то жизнь, то на лице жертвы читаешь и собственную смерть. А ведь он меня предал, он навсегда запятнал мою честь.

— Боюсь, я это не вполне понимаю.

— Да. Похоже, что в отличие от меня гнев делает вас сильнее. Хотел бы я знать, как вам это удается.

Вот опять этот странный комплимент. Она замолчала, уставясь себе под ноги, потом стала смотреть на гору впереди, на небо — куда угодно, только не в его непроницаемое лицо. В результате она первая заметила наверху сверкающую точку — пламя из дюз ракетного двигателя.

— Эй, смотрите, это не катер?

— Да, действительно. Давайте-ка спрячемся вон в тех кустах, — распорядился Форкосиган.

— А вы не хотите привлечь их внимание?

— Нет. — Характерным жестом он повернул руку ладонью вверх. — Мои друзья и враги носят одну и ту же форму. Я предпочел бы сообщить о моем присутствии по возможности не всем сразу.

Теперь до них уже доносился рев двигателей. Сделав крутой вираж, катер уходил за серо-зеленую лесистую гору на западе.

— Похоже, они направляются к складу, — заметил Форкосиган. — Это осложняет ситуацию. — Он сжал губы. — Интересно, зачем они сюда вернулись? Может, Готтиан нашел секретный пакет?

— Разве ему не должны были достаться все ваши бумаги?

— Не все. Часть документов спрятана, поскольку они не предназначены для глаз Совета Министров. Сомневаюсь, чтобы Корабик Готтиан мог отыскать то, что ускользнуло от Рэднова. Рэднов — умный шпион.