Аластер Рейнольдс - Город Бездны
– Мы не играем, – нахмурилась Констанца. – Мы беседуем и исследуем.
– Да, – согласился Тит и тяжело вздохнул. – И посещаете отсеки, в которых вам строго запрещено появляться. Боюсь, это не может оставаться без последствий. – Он смягчил тон, как делал всегда, сообщая нечто важное. – Корабль – наш единственный дом, и другого не будет. Дом – это прежде всего убежище, безопасное место. Но и здесь есть уголки, куда заходить не следует. Не из-за чудовищ каких-нибудь и прочей чепухи, а потому, что там опасно, и не только для детей. Я имею в виду системы энергообеспечения и другие агрегаты. А роботы? А вертикальные шахты? Поверь, я видел, что случается с людьми, которые суют нос куда не надо. Это не самое приятное зрелище.
Небесный ни на миг не усомнился в словах отца. Возглавляя службу безопасности на борту «Сантьяго», где в общем и целом сохранялась политическая и социальная гармония, Хаусманн-старший занимался расследованием несчастных случаев и крайне редких самоубийств. И хотя Тит никогда не делился с мальчуганом подробностями таких смертей, воображение Небесного рисовало весьма яркие картины.
– Я сожалею о случившемся, – сказала Констанца.
– Верю. Но это не отменяет того факта, что ты привела моего сына в запретную зону. Я поговорю с твоими родителями, Констанца, и вряд ли они придут в восторг. А теперь беги домой, и, быть может, через неделю-другую мы пересмотрим ситуацию. Хорошо?
Она ничего не ответила, только кивнула и ушла по одному из кривых коридоров, которые расходились от перекрестка, где Тит встретил детей. Идти ей было недалеко, жилые отсеки на «Сантьяго» располагались достаточно плотно. Однако проектировщики постарались обойтись без прямых маршрутов, если не считать аварийных проходов и рельсов, ползущих по «хребту» корабля. Змеящиеся коридоры общего пользования создавали впечатление, что внутреннее пространство звездолета куда обширнее, чем на самом деле. Две семьи могли жить бок о бок, полагая, что обитают в противоположных концах жилого сектора.
Тит вместе с сыном направился домой. Небесный сожалел, что матери нет на борту, поскольку она – что бы там ни говорил отец – обычно наказывала не так строго. Была слабая надежда, что она уже вернулась, раньше срока завершив работы на корпусе. Но дома ее не оказалось.
– В детскую, – велел Тит. – Поиграешь с Клоуном. Я вернусь часа через два-три и выпущу тебя.
– Я не хочу туда.
– Правильно. Если бы хотел, что бы это было за наказание?
Дверь детской комнаты отворилась. Тит толкнул сына внутрь, а сам остался за порогом.
– Привет, Небесный, – сказал Клоун.
Он уже поджидал мальчика.
* * *В детской было много игрушек. Иные умели поддерживать что-то вроде диалога и на первый взгляд даже казались разумными. Небесный понимал, что эти вещи предназначены для детей примерно его возраста, они соответствуют картине мира, которая складывается у обычного ребенка на третий год жизни. Но большинство игрушек показались ему примитивными и даже дурацкими уже после второго дня рождения. Клоун был другим – не совсем игрушка, хотя и не совсем личность. Сколько помнил себя Небесный, Клоун всегда был рядом. Он стал частью детской, хотя находился там не всегда. Он не мог трогать вещи и не позволял трогать себя Небесному, а когда говорил, звуки доносились не оттуда, где он стоял, – или притворялся, что стоял.
При этом нельзя было сказать, что Клоун существует лишь в воображении. Он видел все происходящее в детской и непременно доносил родителям Небесного, если тот совершал заслуживающий порицания поступок. Так, Клоун наябедничал, что Небесный сломал лошадку-качалку и что в этом, невзирая на заверения мальчугана, нет вины ни одной из «умных» игрушек. Небесный возненавидел предателя, но ненадолго. Мальчик понимал, что Клоун его единственный настоящий друг, если не считать Констанцы, и что он разбирается в темах, недоступных даже ее пониманию.
– Привет, – печально отозвался Небесный.
– Вижу, тебя заперли за посещение дельфинария. – Клоун одиноко стоял в строгой белой комнате, прочие игрушки были аккуратно спрятаны. – Небесный, согласись, это неправильный поступок. Сказал бы мне, я бы показал дельфинов.
– Но не тех. Не настоящих. И ты их уже показывал.
– Но не таких. Смотри!
И внезапно оба очутились в лодке, в море, под синим небом. Вокруг на гребнях волн, вспенивая воду, плясали дельфины, их спины блестели под солнцем, словно мокрые булыжники. Впечатление портили только узкие черные окна в одной из стен комнаты.
Однажды Небесный нашел в книге сказок картинку. На ней был кто-то вроде Клоуна, в пестром наряде, с буфами и большими белыми пуговицами. На его комичной физиономии, обрамленной взбитыми рыжими волосами и обвислым колпаком в полоску, застыла широкая улыбка. Когда мальчик дотронулся до иллюстрации, клоун шевельнулся и показал те же фокусы и веселые ужимки, что показывал его собственный Клоун. Небесный смутно помнил времена, когда это фиглярство заставляло его хохотать и хлопать в ладоши, и казалось, нет на свете ничего смешнее и увлекательнее.
Но с тех пор Клоун успел поднадоесть. Он по-прежнему развлекал Небесного, но их отношения стали совсем другими, и пути назад не было. Теперь Клоун представлял для Небесного объект, подлежащий изучению, пусть даже для этого придется разобрать его на части. Клоун чем-то напоминал рисунки пузырьками, которые создавали в воде дельфины, – правда, эта картинка была сделана скорее из света, чем из звука.
И сейчас они были в лодке только понарошку. Под ногами все тот же твердый и гладкий пол комнаты, куда его запер отец. Небесный не совсем понимал, как создается эта картинка, но она вполне могла сойти за реальность. Даже стены детской стали невидимы.
– У дельфинов, живущих в бассейне, – у Слика и всех остальных – есть какие-то приборы, – сказал Небесный. Не мешает кое-что разузнать, пока он сидит взаперти. – Для чего им ультразвук?
– Чтобы проще было фокусировать гидролокатор.
– Нет. Мне просто интересно, кто додумался поместить их туда?
– А-а-а… Наверное, химерики.
– Кто такие химерики? Они полетели с нами?
– Отвечаю на второй вопрос: нет, хотя они были совсем не прочь.
Голос Клоуна, чуть визгливый, дрожал и поэтому напоминал женский. Но в нем при любых обстоятельствах звучало бесконечное терпение.
– Не забывай: когда Флотилия покидала Землю, а потом орбиту Меркурия, чтобы выйти в межзвездный космос, в Солнечной системе продолжалась война. Да, сражения к тому времени в основном закончились, но люди еще не договорились об условиях перемирия. Каждая сторона по-прежнему считала себя воюющей и была готова по любому поводу броситься в драку. Хватало и тех, кому война казалась последней возможностью что-то изменить. Преимущественно это были организованные преступные группировки, не более того. Химерики – точнее, те химерики, которые создали дельфинов, – определенно принадлежали к числу этих банд. Вообще химерики достигли поразительных результатов в экспериментах с киборгами. Они сращивали себя и своих животных с механизмами. Но часть химериков пошла еще дальше. В итоге их стали избегать даже соплеменники.
Небесный слушал Клоуна и впитывал сведения как губка воду. Воспитатель правильно оценивал способности Хаусманна-младшего и говорил вполне доступным для него языком, будучи уверен, что подопечный не упустит ни единого слова. Небесный догадывался, что не все трехлетние малыши способны воспринимать подобные рассуждения, но это его ничуть не смущало.
– А дельфины?
– Они тоже созданы химериками. С какой целью – нам неизвестно. Возможно, химерики собирались покорить океаны Земли, и дельфинам отводилась роль подводной пехоты. А может, это просто эксперимент, прекратившийся, когда война пошла на спад. Как бы то ни было, агенты Конфедерасион Судамерикана[1] отняли у химериков семейство дельфинов.
Небесный знал, что речь идет об организации, которая почти всю войну соблюдала нейтралитет. Ее интересы простирались далеко за тесные границы Солнечной системы. Собрав себе в помощь горстку союзников, Конфедерация осуществила первую серьезную попытку человечества пересечь межзвездное пространство.
– И мы взяли дельфинов с собой?
– Да, предположив, что они пригодятся в Пункте Назначения. Но устранить искусственные образования, вживленные химериками, оказалось очень трудно. Мы предпочли оставить все как есть. Затем родилось новое поколение дельфинов, и обнаружилось, что они не могут общаться со своими родителями обычным способом. Поэтому мы скопировали эти включения и имплантировали молодняку.
– Но в результате дельфины обезумели.
Клоун изобразил легкое удивление и чуть помедлил с ответом. Позже Небесный поймет, что друг «застывает», когда обращается к кому-нибудь из его родителей или других взрослых и спрашивает, как лучше отреагировать.
