Айзек Азимов - Курсанты Академии (сборник)

- Может, у меня даже появится время, чтобы иногда погостить у внуков.

- Лейел, мы с тобой слишком стары, чтобы наслаждаться полетами в гиперпространстве. Предоставь это молодым... Они могут навещать тебя в любое время.

Или оставаться дома, если навестить тебя решат их родители.

И последние фразы Лейел истолковал правильно: если его дети прилетят на Трентор, чтобы навестить родителей, их дети останутся в заложниках и наоборот.

Ему же с Трентора улетать не велено.

- Тем лучше, - улыбнулся Лейел. - У меня будет время написать несколько книг, которые я давно собирался опубликовать.

- Империя с нетерпением ждет каждый научный шедевр, который выходит из-под твоего пера, - сказано это было с упором на слово "научный". - Но я надеюсь, ты не будешь утомлять нас занудной автобиографией.

На это ограничение Лейел согласился с завидной легкостью.

- Обещаю, Ром. Ты знаешь лучше других, какая скучная была у меня жизнь.

- Да перестань, Лейел. У кого жизнь скучная, так это у меня. Бесконечные бумажки и бюрократическая суета. Ты же у нас на гребне науки. Кстати, мой друг, Комиссия надеется, что ты позволишь нам первыми взглянуть на каждую твою новую книгу.

- Если только ты пообещаешь прочитать ее внимательно и указать на допущенные мною ошибки. - Конечно же, Комиссию интересовали только политические аспекты его будущих книг, а писать о политике он не собирался. Лейел уже решил для себя, что ничего не будет писать, во всяком случае, до тех пор, пока Линг Чен занимает пост верховного комиссара. В сложившейся ситуации оптимальный вариант для него - залечь на дно, чтобы Чен совершенно о нем забыл. И уж конечно не напоминать о своем существовании, посылая новые книги и статьи в Комиссию общественной безопасности.

Но Ром еще не закончил.

- Это требование распространяется и на работу Дит. Мы должны увидеть результаты первыми... скажи ей об этом.

- Дит? - впервые Лейел позволил выплеснуться наружу переполняющей его ярости. Почему Дит должна страдать за его грехи? - Ей не позволит скромность, Ром. Она не считает, что ее работа достаточна важна для того, чтобы отнимать время у таких занятых людей, как комиссары. Она подумает, что вы хотите видеть ее работу только потому, что она - моя жена. Ее раздражает, когда люди покровительствуют ей.

- Однако я настаиваю, Лейел. Скажи ей, что Комиссию очень интересуют ее работы, в которых исследуется функционирование бюрократии Империи.

Ну да. Естественно. Чен никогда не позволил бы опубликовать книгу о том, как работает государственная машина, не убедившись, что книга эта не представляет опасности для государства. Так что он, Лейел, не виноват в том, что Комиссия решила подвергнуть цензуре работы Дит.

- Я ей скажу, Лейел. Она будет польщена. Но почему бы тебе не остаться и не порадовать ее самому?

Я принесу тебе чашку пешата, мы поговорим, вспомним прежние времена...

Лейел очень бы удивился, прими Ром его предложение. Нет, разговор этот дался Рому ничуть не легче, чем ему самому. Рома унизили, заставив зачитывать приговор Комиссии другу детства. Тем самым Верховный комиссар еще раз подчеркнул, что семья Ченов стоит выше семьи Дивартов. И уже после того, как Ром откланялся и ушел, Лейел подумал, что Чен, возможно, допустил роковую ошибку. Это унижение, которое испытывал Ром, объявляя другу детства о том, что тот посажен под домашний арест, могло стать последней каплей, переполнившей чашу терпения. В конце концов, хотя никто так и не смог установить заказчика убийства отца Рома, и никто не узнал, каким образом дед Рома попал в руки безумного императора Вассинивака, не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что наибольшую выгоду от этих двух событий получила семья Ченов.

- Я с радостью бы остался, - ответил Ром, - но долг зовет. Однако будь уверен, что я часто о тебе думаю. Правда, вижу тебя не таким, как сейчас. Старая ты калоша. Я вспоминаю тебя мальчишкой, вспоминаю, как мы разыгрывали нашего учителя. Помнишь, как мы перенастроили его дисплей и целую неделю, стоило кому-то открыть дверь его кабинета, он транслировал порнографические фильмы.

Лейел не мог не рассмеяться.

- Ты ничего не забываешь.

- Бедолага и представить себе не мог, что это наша работа. Куда оно подевалось, наше детство? Жаль, что мы не можем навеки оставаться молодыми, - он обнял Лейела и ушел.

Линг Чен, ты перегнул палку. Твои дни сочтены.

Ни один из "кобов", подслушивавших этот разговор, понятия не имел о том, что Ром и Лейел никогда не разыгрывали учителя и уж конечно не перенастраивали его дисплей. Таким способом Ром дал Лейелу понять, что они по-прежнему союзники, что у них есть свои секреты, а того, кто попытался показать свою власть над ними, вскорости ждут неприятные сюрпризы.

По телу Лейела пробежала дрожь, когда он подумал, что из этого может выйти. Он любил Рома Диварта всем сердцем, но знал, что Ром может выждать момент, а потом убить - хладнокровно и безжалостно. Линга Чена только что выбрали Верховным комиссаром на очередной шестилетний срок. Но Лейел уже знал, что новый Верховный комиссар появится гораздо раньше.

И будет им уже не Чен.

Скоро, однако, Лейел начал осознавать, как жестоко с ним обошлись. Он всегда думал, что богатство для него ничего не значит, что он останется тем же человеком и без огромного состояния семьи Фоска. Теперь же он отдавал себе отчет, что это не так, что он лгал себе.

С детства он знал, какими подонками могут быть богатые и облаченные властью люди: его отец позаботился о том, чтобы Лейел понял, какими жестокими становятся те, кто думает, что за деньги им дозволено все.

С тех пор Лейел испытывал презрение к себе подобным, это чувство он разделял с отцом, притворялся, что в этом мире можно полагаться только на ум и способности, старался вести себя так, словно происходит он из обычной семьи и получил самое обычное образование. Он так преуспел в своем притворстве, что сумел убедить себя, будто собственное богатство ему до лампочки.

Теперь же ему стало ясно, что состояние семьи Фоска - его невидимая, но неотъемлемая часть, которая неразрывно связана с его телом: словно он взмахивал рукой - ив небо поднимались звездолеты, мигал - и в глубь земли уходили шахты, вздыхал - и по всей Галактике проносился ветер перемен. Комиссия своим решением ампутировала эти невидимые части тела и органы чувств. Он превратился в калеку - у него осталось столько же ног, глаз, рук, что и у обычного человеческого существа.

Наконец-то он стал тем, кого изображал в своем притворстве. Обыкновенным, бессильным и бесправным человечком. Лейелу его новый статус совершенно не нравился.

В первые часы после ухода Рома Лейел делал вид, что ничего особенного не произошло. Сидел за кафедрой, пролистывал страницы, но его память не регистрировала ни слова. Как же он хотел, чтобы Дит была с ним, чтобы он мог посмеяться с ней на пару, показывая, что решение Комиссии ничуть не задело его.