Айзек Азимов - Курсанты Академии (сборник)

- Он говорил мне об этом двадцать лет тому назад.

То был один из его первых психосторических прогнозов. Империя начнет рушиться на границах. Он спрогнозировал, что это произойдет при жизни следующего поколения. Тогда, конечно, это были грубые прикидки.

Теперь, полагаю, точность не превышает года. Может, и месяца. Естественно, базой для своего Фонда он выбрал Терминус. Планету, столь удаленную, что ее одной из первых отрежет от метрополии. От Трентора.

О Терминусе забудут сразу же!

- А что в этом хорошего, Лейел? Они ничего не узнают о новых открытиях.

- Что ты говорила о нас? Мы - дерево. А наши дети - плоды этого дерева.

- Я никогда этого не говорила.

- Значит, этот образ сложился у меня в голове.

Гэри сбрасывает свой Фонд на Терминус, как плод Империи. Чтобы со временем он вырос в новую Империю.

- Ты пугаешь меня, Лейел. Если "кобы" услышат твои слова...

- Старый, хитрый лис. И как ловок! Он ведь ни разу ни в чем не солгал мне. Разумеется, он не мог послать меня на Терминус. Если бы старший Фоска очутился на Терминусе, Империя никогда бы не выпустила из виду эту планету. Забыла бы про все окраины, но только не Терминус. Появись я на Терминусе, на настоящем проекте был бы поставлен крест. - Лейел испытывал безмерное облегчение. Конечно же, Гэри ничего не мог ему сказать, его кабинет прослушивался "кобами". А значит, отказ никоим образом не связан с ним или Дит. И его отношения с Гэри не дали трещину. Отказ - всего лишь очередная кара за то, что все богатства рода Фоска принадлежат ему.

- Ты действительно так думаешь? - спросила Дит.

- Я показал себя круглым идиотом, не поняв это раньше. Но таким же идиотом показал себя и Гэри, если подумал, что я об этом не догадаюсь.

- Может, он рассчитывает, что ты догадаешься обо всем.

- О, никому не дано догадаться обо всем, что делает Гэри. В его мозгу больше извилин, чем поворотов на гипертрассе, пересекающей Вселенную. И сколько бы ты ни прошел по ней, за последним поворотом обязательно будет стоять Гэри, чтобы радостно кивнуть и поздравить тебя с тем, что тебе удалось забраться так далеко. Он обогнал нас всех. Все распланировал, и мы обречены лишь на то, чтобы идти по его следам.

- Обречены?

- Когда-то я думал, что Гэри Селдон - бог. Теперь я знаю, что могущества у него поменьше. Он всего лишь судьба.

- Нет, Лейел. Не надо так говорить.

- Даже не судьба. Он - наш проводник. Гэри видит будущее и указывает нам путь.

- Ерунда, - она выскользнула из-под Лейела, встала, сняла с крючка на стене халат. - Голой лежать холодно. Возраст уже не тот.

Ноги Лейела дрожали, но не от холода.

- Будущее - его, настоящее - твое, но прошлое принадлежит мне. Я не знаю, как далеко в будущее завели его вероятностные кривые, но я знаю, что, уходя в прошлое, я могу пройти никак не меньший путь.

- Только не говори мне, что ты собираешься открыть истоки, с которых берет начало человеческая цивилизация. Ты же сам доказал, что ответа на этот вопрос искать не стоит.

- Я доказал, что нет необходимости искать планету, с которой человечество начало распространяться по Галактике. Скорее всего, это просто невозможно. Но я также сказал, что мы можем открыть естественные законы, определяющие происхождение человека. Потому что силы, которые создали нас как человеческих существ, по-прежнему существуют во Вселенной.

- Я прочитала все, что ты написал, знаешь ли. Ты указывал, что поиск ответа на этот вопрос - задача следующего тысячелетия.

- А вот сейчас, прямо сейчас, лежа на полу, я увидел ответ. Он где-то близко, совсем рядом. Как-то он связан с работой Гэри, с твоей работой и с деревом.

- Дерево я упомянула в том контексте, что ты нужен мне, Лейел. Оно не имеет отношения к истокам человечества.

- Ответ исчез. Я увидел его на доли секунды, а потом он исчез. Но я смогу его разыскать. Потому что он - в твоей работе, в Фонде Гэри, в падении Империи, в этом чертовом персиковом дереве.

- Я никогда не говорила, что это персиковое дерево.

- В детстве я играл в персиковом саду нашего поместья на Холдуотере. Поэтому слово "дерево" всегда ассоциируется у меня с персиковым деревом. Это одно из самых сильных воспоминаний.

- Какое счастье. Я-то боялась, что о персиках тебе напоминают мои старенькие груди, когда я наклоняюсь над тобой.

- Раскрой халат. Дай-ка взглянуть, напоминают ли они мне персики.

***

Лейел оплатил похороны Гэри. Обошлось без пышных церемоний. Хотя Лейел и хотел организовать похороны по высшему разряду. Как только он услышал о смерти Гэри (удивления она не вызвала, первый удар превратил его в инвалида, прикованного к креслу-каталке), его сотрудники начали готовить панихиду, достойную величайшего ученого тысячелетия. Но к Лейелу заглянул комиссар Ром Диварт и намекнул, что любая форма общественных похорон будет...

- Скажем так - неуместна.

- Этот человек - величайший гений. Он создал науку, которая указывает будущее, заменил знанием те бредни, которыми потчевали нас прорицатели и... и... экономисты.

Рома Диварта рассмешила эта шутка Лейела. Естественно, он и Лейел дружили с детства. Собственно, Ром был единственным другом детства Лейела, отношение которого не менялось в зависимости от того, богатели Фоски или беднели. Причина заключалось в том, что богатством Диварты не уступали, а то и чуть превосходили Фоску. И дети играли вместе, не испытывая друг к другу ни зависти, ни трепета.

Два тяжелых, ужасных года у них был даже один учитель. Этот период начался убийством отца Рома, а закончился казнью его деда. Последняя так возмутила аристократию, что безумного императора лишили власти и контроль над Империей перешел к Комиссии общественной безопасности. А потом, как юный глава одного из великих родов, Ром отправился в долгий путь по политической лестнице, который привел его практически на самую вершину.

Позднее Ром говорил, что он очень благодарен Лейелу за те два года. Лейел показал ему, что в мире есть не только зло. И, если бы не дружба Лейела, он бы скорее всего покончил с собой. Лейел, однако, всегда думал, что это чистая показуха. Потому что Ром был прирожденным актером. И этот талант позволял ему устраивать представления на самой грандиозной сцене Вселенной - в политическом театре Империи. Наверное, и уйти ему предстояло так же эффектно, как и его отцу, и деду.

Но Ром, конечно же, не был шутом гороховым.

И никогда не забывал друга детства. Лейел это знал.

Знал он и другое: раз с посланием от Комиссии общественной безопасности пришел сам Ром, сие означало, что он боролся изо всех сил, чтобы послание это было как можно мягче. Поэтому Лейел сначала выразил свое недовольство, а потом пошутил. Таким образом он хотел показать, что согласен не вставать в позу.