Фредерик Пол - Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы

Мори схватил ее за руки.

— Дорогая! — закричал он. — Почему ты мне не сказала?!

Звездный отец

1

Норман Маршан сидел на кожаной подушечке, которую для него нашли за кулисами небольшой сцены танцевального зала. Пятнадцать тысяч людей в зале ждали, чтобы приветствовать его.

Маршан очень хорошо помнил этот зал. Когда-то он принадлежал ему. Сорок… нет, не сорок. Даже не пятьдесят. Это было лет шестьдесят назад, лет шестьдесят… с лишним… когда они с Джойс танцевали в этом зале. Тогда это был самый новый отель на Земле, а он был только что женившимся сыном его владельца, и это был прием по случаю его свадьбы с Джойс. Конечно, никто из этих людей об этом не знает. Но Маршан помнил… О, Джойс, дорогая!.. Но ее уже давно не было в живых.

Слышался шум толпы. Он выглянул из-за кулис и увидел, что места во главе стола начинают заполняться. Вице-президент Соединенных Штатов обменивался рукопожатием с губернатором Онтарио, будто на мгновение забыв, что они принадлежат к разным партиям. Линфокс, сотрудник Института, услужливо помогал шимпанзе сесть в кресло, рядом с которым, судя по установленным перед ним микрофонам, вероятно, было место Маршана. Линфокс, похоже, испытывал некоторую неловкость в обращении с шимпанзе. Шимпанзе, несомненно, был Смитованный, но наложение человеческого разума не делало — увы! — обезьяньи ноги длиннее.

Потом появился Дан Флери, поднявшись по ступеням из зала, где остальные пятнадцать тысяч участников банкета занимали свои места.

«Флери выглядит не слишком хорошо», — подумал Маршан не без некоторого удовлетворения, поскольку Флери был на пятнадцать лет моложе его. Однако Маршан никому не завидовал. Даже молодому посыльному, который принес ему подушку, — ему было самое большее двадцать, и сложен он был как футбольный защитник. Одной жизни человеку вполне достаточно. Особенно если удалось осуществить мечту, которую он намеревался осуществить. Или почти удалось.

Конечно, это стоило ему всего состояния, которое оставил отец. Но зачем еще нужны деньги?

— Пора, сэр. Вам помочь?

Это был тот самый молодой парень, чью форму посыльного распирали мощные молодые мускулы. Он был очень заботлив. Одной из приятных черт этого торжественного банкета в отеле Маршана было то, что персонал относился к нему с таким же почтением, как будто этот отель все еще принадлежал ему. «Может быть поэтому, — размышлял Маршан, — комитет выбрал этот отель, причудливый и старомодный, каким он должен теперь казаться. Хотя когда-то…»

Он сосредоточился.

— Извините, молодой человек. Я… витал в облаках. Спасибо.

Он встал, медленно, но не слишком тяжело, понимая, что впереди длинный день. Когда парень провел его на сцену, аплодисменты стали достаточно громкими, чтобы уровень громкости в его слуховом аппарате автоматически уменьшился.

Из-за этого он пропустил первые слова Дана Флери. Несомненно, они были лестными для него. Очень осторожно он опустился в кресло, и, когда аплодисменты утихли, он смог услышать оратора.

Дан Флери до сих пор был высоким человеком с бочкообразной фигурой, густыми бровями и огромной гривой волос. Он помогал Маршану в осуществлении его безумного проекта по проникновению человека в космос с самого его начала. Об этом он сейчас и говорил.

— Величайшая мечта человечества! — рычал он. — Покорение самих звезд! А вот человек, который научил нас мечтать об этом, Норман Маршан!

Маршан поклонился, встреченный бурей аплодисментов.

Слуховой аппарат снова защитил его уши, что стоило ему следующих нескольких слов.

— …сейчас мы на пороге успеха, — гремел Флери, — по этому поводу мы собрались сегодня здесь… чтобы объединиться в братстве и в великой надежде… с новыми силами посвятить себя ее осуществлению… и выразить наше уважение, нашу любовь к человеку, который первым показал нам, о чем мы должны мечтать!

Пока Американский Комитет Ветеранов внимал торжественному выступлению Дана Флери, Маршан улыбался, глядя на туманное море лиц. Слишком жестоко для Флери, подумал он, говорить так. На пороге успеха, в самом деле! Сколько лет они терпеливо ждали этого — а дверь все еще оставалась запертой перед их носом. «Конечно, — мрачно подумал он, — они, вероятно, посчитали, что торжественный банкет стоит устроить поскорее, если они не хотят иметь в качестве гостя покойника. Но до сих пор…» Он с трудом повернулся и посмотрел на Флери с некоторым недоумением. Что-то чувствовалось в тоне его выступления. Что-то… может быть…

«Нет, не может быть», — твердо сказал он сам себе. Не было никаких новостей, никаких достижений, никаких сообщений ни с одного из блуждающих кораблей, ни одна мечта еще не стала реальностью. Он был бы первым кто узнал бы об этом. Не было никаких причин, по которым они могли бы скрыть от него нечто подобное. А он ни о чем подобном не слышал.

— …а теперь, — говорил Флери, — я не буду больше отвлекать вас от обеда. Будет еще много длинных, громких речей, чтобы помочь вашему пищеварению, я вам обещаю! Но сейчас давайте есть!

Смех. Аплодисменты. Шум и звяканье вилок.

Приглашение не относилось, конечно, к Норману Маршану. Он сидел, сложив руки на коленях, глядя, как они едят, улыбаясь и чувствуя себя лишь слегка обделенным, с мрачным старческим сожалением. Он в самом деле ни в чем не завидует молодым, подумал он. Ни их здоровью, ни их молодости, ни предстоящей им долгой жизни. Но он завидовал их бокалам со льдом.

Он попытался сделать вид, что наслаждается вином и огромной розовой креветкой с крекерами и молоком. По словам Эйзы Черни, который должен был это знать, поскольку благодаря ему Маршан до сих пор был жив, он мог выбирать одно из двух. Либо есть все что угодно, либо оставаться в живых — какое-то время. И с тех пор как Черни, то ли по доброте, то ли от безысходности, стал сообщать ему максимальный срок оставшейся еще жизни, Маршан иногда от нечего делать пытался подсчитать, сколькими из оставшихся месяцев он может пожертвовать ради одного по-настоящему хорошего обеда. Он верил, что, когда Черни посмотрит на него после еженедельного медицинского обследования и скажет, что остались считанные дни, он возьмет эти последние дни и обменяет их на кусок жареного мяса с жареной картошкой и кисло-сладкой цветной капустой. Но это время еще не пришло. Пока ему везло, и у него был еще месяц. Может быть, даже два…

— Прошу прощения? — сказал он, поворачиваясь к шимпанзе. Даже смитованное, животное говорило так плохо, что Маршан сначала не понял, что обращаются к нему.