Роман Глушков - Аварийная команда

Единственное, чего я так и не понял (помимо природы тех странных «дотов»), было то, чья воля побуждала меня к действиям. Не моя – это однозначно. Я искоренял прежнюю реальность и заменял ее на привычную, повинуясь безудержному созидательному порыву. Но чем или кем был инспирирован мой порыв, оставалось загадкой. Меня использовали, словно инструмент, а я не мог узнать о моих хозяевах абсолютно ничего. Как, вероятно, и отказаться от своей миссии. У меня и в мыслях не было прекратить досрочно то, чем я с таким упоением занимался.

Но однажды этому все-таки настал конец…

Сколько времени я провел в ипостаси Колоссального Взрыва, ведали лишь мои могущественные работодатели, хотя я сомневался, что они вообще ведут отчет времени. Наверное, мне тоже пора было избавляться от бестолковой человеческой привычки подвергать счислению все и вся. Никакой практической пользы это не давало, да я и не знал таких чисел, которыми следовало оперировать при глобальной перестройке Вселенной. Однако тут меня поджидала любопытная закавыка. Я – огромная разумная стихия – видоизменял чуждый мне мир с невероятной легкостью, но был не в состоянии изжить из себя привычки, свойственные моей прежней натуре. Куда ни плюнь, везде сплошные парадоксы, даже в высших сферах мироздания!

Хотя на самом деле личность Глеба Свекольникова не могла исчезнуть в пучине этой преобразовательной катастрофы. Ведь это ради него и прочих обитателей Трудного Мира трудился Колоссальный Взрыв, который стер до основания цивилизацию чемпионов и создал на ее пепелище новую. А точнее, возродил не окончательно исчезнувшую старую, ибо, как показала действительность, пока в природе существовал хотя бы один человек, существовала и его Вселенная…

По личным ощущениям, прошло не более пяти минут с момента моего погружения в Источник и до того, как я вновь стал полноценным человеком. За это время мой неудержимый разум успел облететь Вселенную вплоть до последнего закоулка и мало того – умудрился отчетливо запомнить весь маршрут этого эпического путешествия! И потому, вернувшись в привычное тело, я почувствовал себя таким глубоким старцем, что поначалу даже испугался пошевелиться: а вдруг возьму и рассыплюсь в тлен, как иссохшая египетская мумия?

Уму непостижимо…

Хотя нет, как раз напротив: для моего ума, ранее не отличавшегося выдающимися качествами, все отныне было постижимо. Досконально исследованная и переделанная Вселенная казалась мне теперь всего-навсего большим городом, в котором я собственноручно спроектировал, отстроил и сдал под ключ все здания. Кроме разве что тех непонятных сооружений, природа коих оставалась для меня загадкой. Они торчали в моем городе этакими памятниками канувшей в лету цивилизации и нуждались в изучении. Причем безотлагательном.

Голова гудела, но явно не от переизбытка впечатлений, а по причине того, что недавно я ей обо что-то крепко стукнулся. Или наоборот, какой-то мерзавец стукнул по ней, что больше походило на правду – уж мне-то, бывшему боксеру, не разбираться в таких нюансах! А вот насчет впечатлений все обстояло совсем не так, как должно было. Хотите верьте, хотите нет, но они попросту отсутствовали. Я вспоминал о своих космических путешествиях, словно заядлый турист – об авиаперелетах: с усталой неохотой, как об опостылевшей дорожной рутине. Звучит дико, но действительно в целой Вселенной для меня не нашлось ничего примечательного, о чем я мог бы поведать с восторженным блеском в глазах.

Вот тебе, бабушка, и первооткрыватель! Да таких, как я, только в киоск за пивом посылать, а не космос исследовать.

«Скажите, Глеб Матвеевич, вы были в туманности Андромеды?»

«Да, был».

«Ну и как там, по-вашему?»

«Да ни хрена интересного. Все то же самое, что и в других туманностях: холод, тишина и скука. В общем, нечего там человечеству делать. Пусть лучше сидит на Земле да в телескопы пялится – и дешевле, и безопаснее».

Потерев лоб – по нему и пришелся пережитый мной удар – и подвигав конечностями – вроде все целы и невредимы, – я неторопливо, с кряхтением, поднялся и окинул взглядом место, куда в очередной раз зашвырнула меня нелегкая.

Место было знакомое, но узнал я его после того, как отбороздил просторы Вселенной, не сразу. Зато когда узнал и осмотрелся получше, то чуть не пустился в пляс от радости. Я очутился в купе того самого вагона, в котором мы с Тюнером и Кадилом накануне (а не исключено, что миллион лет назад – кто знает?) выехали из Горнилова в Калиногорск. И вагон этот находился не в Карантинной Зоне Ядра, а на самой настоящей земной железной дороге.

Я прильнул к окну. Ночная тьма не позволяла рассмотреть слишком многого, но расположенный в пределах видимости, освещенный фонарями железнодорожный переезд был отчетливо различим. За ним чернел густой лес, чью непроглядную стену разрезала пополам просека с идущей к переезду дорогой. Помнится, когда нас забросило в Карантинную Зону, там господствовало вечное утро, а вокруг возвышались крутые холмы. Местность, что раскинулась перед моим взором, была совершенно иной. Разве что поезд все так же не двигался, остановившись между какими-то провинциальными полустанками.

– Спокойно, Глеб Матвеич. Знаем мы их чемпионские фокусы. Давай не будем делать скоропалительных выводов, а неспеша во всем разберемся, – сказал я сам себе. По всем предпосылкам, мне следовало впасть в буйное ликование, но после всего пережитого я ощущал себя таким опустошенным, что у меня хватило сил лишь на вялую улыбку.

Не могло идти и речи о том, что все наши безумные приключения мне приснились, поэтому я отмел данную версию без колебаний. Вон и улики против нее налицо: туалетная дверь выбита, из простреленной трубы течет вода, а стало быть, наша приснопамятная драка с Рипом уже имела место… Время! Сколько там, бишь, было на часах, когда мы сцепились с адаптером? Кажется, начало двенадцатого. А сейчас…

Я оттянул манжет пиджака и на миг опешил: на правом запястье вместо моей любимой «Омеги» красовался широкий, инкрустированный бриллиантами, драгоценный браслет. Однако, закатав рукав повыше, я понял, что в действительности это не браслет, а доходивший почти до локтя наручень. На нем не имелось ни ремней, ни защелок, ни даже шва-спайки.

Впрочем, я отлично знал, что это за штуковина и как она очутилась у меня на предплечье.

– Привет, Концептор. Как всегда, шикарно выглядишь. Рад, что ты меня не бросил, – обратился я к старому другу, пережившему очередную метаморфозу. Когда это случилось, я тоже не забыл. При погружении в Источник, перед самым Взрывом, мой меч расплавился и, обжигая руку, растекся по ней. Очевидно, в тот момент мы и стали с Концептором по-настоящему неразрывными друзьями.