Александр Щёголев - Львиная охота

— Доброй ночи, — вежливо ответил тот, не отрывая взгляд от экрана. — Не обращайте на маму внимания, она из-за папы.

— А ты волнуешься за папу?

— Нет, — изумился он вопросу. — Я сыну главного врача нуль-фуникулер подарил, пусть теперь попробуют папу не вылечить. Они тут недалеко живут.

— Хочешь, я тебе тоже что-нибудь подарю? — осторожно сказал Жилов.

Мальчик соизволил повернуть голову. Гость сидел неподвижно, никаких подарков в его руках не наблюдалось. Правильно ли я делаю, лихорадило гостя. Хорошо, что никто эту предательскую дрожь не замечал. Понравится ли маленькому пану Леониду играть с красивыми и необычными камушками, которые дарят ему знакомые дяди космолазы?.. Ну отчего же — глупость, раздраженно подумал гость, споря непонятно с кем. С какой стати мальчик должен жить в мире, придуманном кем-то за него, тем более если этот кто-то — уставший от войны солдат, человек из прошлого. Бывший романтик, бывший циник, бывший коммунист… Леонид ждал. Очень терпеливый он был ребенок, на зависть другим мамам и папам… Ну отчего же — безумная идея? Черновой вариант Будущего мы уже подготовили, настало время проверить этот вариант на прочность. И вообще, для чего я сюда пришел, подстегнул он свою волю, как не для того, чтобы сделать малышу подарок! Для этого и пришел. Не для того же, в самом деле, чтобы утешать спятившую матрону?

И наконец — в который раз за эти сутки — камни были вытащены из карманов…

— Ого! — восторженно сказал мальчик. — Это метеориты?

Что-то сместилось у Жилова в груди, что-то встало не так.

— С чего ты взял?

— Так вы же космолаз. Папа мне всё про вас рассказал.

Он видит, понял Жилов… Неужели он видит? Неужели я не ошибся? Ликование распространялось в груди космолаза, как пожар холодной аннигиляции.

— А ты знаешь, что дареное не дарят? — строго спросил Жилов. — На тебя можно положиться? Не передаришь внучке главного метеоролога, чтобы погода была хорошей?

— Что я, маленький! — он даже обиделся.

— Тогда держи.

— Оба? — не поверил он.

— Метеориты всегда дарятся парами, это закон.

Леонид Анджеевич вскочил, крепко сжимая камни в руках. Он вытянул руки в стороны — вроде как крылья, — и пошел в пике по комнате, отдавая командирским голосом короткие и ясные распоряжения:

— «Торжок», приготовиться ко входу!.. Всем освободить зону телепортала!.. «Максим-пять», куда прешь, на двадцать киломиль ниже!..

— Зачем ты его балуешь? — укоризненно сказал Татьяна. — Зачем ему такие дорогие игрушки?

Все это время она с улыбкой наблюдала за общением двух не старых еще мужчин, не вмешиваясь и даже не прислушиваясь.

— Что это у тебя? — поймал Жилов мальчика.

— Звездолеты, разве не видно, — нетерпеливо ответил он. — Пустите.

Я искал спасения, подумал Жилов, и я нашел его…

— Ты не останешься? — уточнила женщина.

— Не могу, Танюша. Меня на улице ждут.

— Тупица. Такой шанс раз в жизни бывает.

Было видно, что ей полегче стало и что теперь она шутит. Вроде бы. А пять минут назад — что это было? Женщины — самые загадочные существа во Вселенной, никогда я их не понимал. Вот и критикессы до сих пор возмущаются, почему в моих произведениях отсутствуют полноценные женские персонажи, полагая это неким демаршем женоненавистника…

— Каких только шансов в жизни не бывает, — постарался улыбнуться Жилов.

— Позвал бы ее сюда, что ли, дал бы мне поглядеть, — показала она на распахнутую дверь.

— Кого? — непринужденно удивился Жилов.

Татьяна надула щеки и разом выпустила воздух.

— Вот кого…

Малыш носился по дому, ничего вокруг не замечая: то он на кухне, то вдруг — топает по лестнице, ведущей на второй этаж. В руках у него были звездолеты Будущего. Большая честь — увидеть их первому, подумал Жилов. Человек должен выйти в Галактику, к иным звездам, — об этом ты не позаботился, этого ты не предусмотрел, профессиональный мечтатель! И человек попадет к иным звездам. Диковинные, ни на что не похожие аппараты в руках этого мальчишки — лучшая тому гарантия.

И за папу он не волнуется. В самом деле, чего волноваться, если папа непременно выздоровеет…

— Да сядь ты снова, не трону я тебя, — устало сказала Татьяна, совершенно другим голосом. — Ко мне, на диван.

— Давай я лучше Леонида уложу спать, — предложил ей Жилов.

— Наконец-то соизволил своим ребенком заняться.

— Каким ребенком?

— Ко мне, я сказала.

— Подожди, что ты мелешь? — спросил он севшим вдруг голосом. — Ты про какого ребенка?

— Ничего не помнишь, — обиделась она. — Детей строгать — все вы мастера, папы Карлы. Хотя, пьяный ты был, Жилов. Все мы тогда косые были, но Анджей первый свалился. И беседку не помнишь?

Что-то неохотно выползало из запасников памяти: обрывки фильма без начала и конца… нечеткое изображение, отвратительный звук… голый Анджей носится по какому-то пустырю, всаживая в ночное небо сигнальные ракеты — одну за другой… Стас, отражая задницей луну, зарывает свою голову в мокрый песок, а его тогдашняя девица, вся в водорослях, вопит от ужаса и показывает пальцем… беседка…

Да, была и беседка. Кажется… Увитая диким виноградом. С большой дырой в крыше, сквозь которую удобно разглядывать звезды, попутно рассказывая кому-нибудь занимательные истории про действующие вулканы на Ио. Ио — это один из спутников Юпитера. Кому он тогда вкручивал про вулканы? Убей — не вспомнить…

— Кошмарно неудобная была скамейка, — пожаловалась Татьяна. — Узкая, как жердочка для попугаев.

— Это что, правда? — задвигал он деревянным ртом.

— Позорище, — она хрипло закашлялась. — Смарагду свою, небось, а-атлично помнишь! Ах, ах, Смарагда, перезрелая смоквочка.

Гость ужаснулся. Она шутит. Или все-таки нет? Татьяна в таком состоянии, что не может себя контролировать, это да, но есть на свете вещи, с которыми ни одна женщина шутить не станет… Почему Леонид — единственный, кто смог увидеть Буквы в истинном их обличье? Почему именно этому пацану я решился оставить камни, какой зов привел меня сюда? Здесь мой сын, подумал Жилов. Вот тебе ответ — на все вопросы. Это мой сын. Кому еще, как не сыну, передать Божий дар в наследство… Получается, я должен здесь остаться. Но как же быть с той, которая терпеливо ждет меня у ворот дома?

Бежать, подумал он. Уносить ноги — пока не закипела кровь, пока испуг не превратился в счастье…

— Ну, так мне ловить твоего сорванца или сама справишься? — сказал Жилов и отвернулся.

Нестерпимая фальшь отравляла в комнате воздух.