Сергей Палий - Изнанка

Во-вторых, сама Сти, будучи главой всеобщей конторы Справедливости, по мере возможности все же держала руку на пульсе разнокалиберных жилок вновь рожденного общества – пусть абсолютно сумасшедшего и абсурдного по меркам социальных, политических и экономических моделей прошлого, но ее, родного, выношенного в муках. Честно говоря, щупать эти пресловутые пульсы было крайне затруднительно. И вот почему.

Как известно, с наступлением новой эпохи в эсе безвозвратно исчезли многие признаки цивилизации, в том числе – любой механический транспорт. Телефонной и прочей связи в С-пространстве не было и раньше. Следовательно, получив подобие рая по нуждам и потребностям, человечество в плане передвижения и коммуникаций было пинком отброшено в XVIII век. Электричество тоже было далеко не везде. К примеру, в офисах лабиринтов оно имелось. В здании контор – тоже. А в домах и на улицах – шиш. Какие могли быть претензии? В тепле и освещении никто не нуждался, так как солнце светило круглые сутки. Радуйся! Причем эс не только лишил большинство жителей электричества, но и жестко пресекал попытки всяких любителей самодеятельности соорудить динамомашины и прочие средства, вырабатывающие ток... Но проблема с напряжением в сети оказалась для Сти не столь важна, как транспортный вопрос.

На поверку получилось что? Самым ходовым средством передвижения вновь стали лошади и верблюды. Путем несложных подсчетов и нескольких практических проверок выяснилось: чтобы добраться от одного Города на траве до другого, необходимо было потратить в среднем от трех до десяти дней. Нужно заметить, что пространство между населенными пунктами было не заселено – поля, пустыни, леса, снега. Ну а если нужно было переправиться с материка на материк, то требовалось Магелланово усилие, не меньше. По имеющимся сведениям, за месяц с лишним существования нового эса лишь один фрегат добрался от берегов бывшей Франции и причалил к мысу Сен-Матье. Но поговаривали, что это были ушедшие в запой прямо во время плавания лондонские моряки, а не гости из-за Атлантики.

Фактически вырисовывалась следующая не особо лучезарная картина. Существовало около восьми с половиной тысяч городов на траве – от многомиллионных мегаполисов до, как ни странно, небольших деревушек. И все. Остальное пространство занимала девственная природа, и жить там не только не имело смысла, но и, как удалось выяснить нескольким смельчакам-экстремалам, было довольно затруднительно. Эс не одобрял отщепенцев.

Получился этакий средневековый вариант идеи глобальной урбанизации.

Альтернатива реальности, где все было наоборот: города поразила «черная чума», а сельская местность оказалась перенаселенной и местами разграбленной.

Все просто. Эс поставил невиданный эксперимент над давшим ему жизнь человечеством. Точнее, даже не эс, а нечто, живущее по ту сторону сна и яви, нечто, таящееся до поры до времени в закоулках нас самих. Нас, нелепых, кричащих на каждом углу: «Зеркало! Человеку для очистки совести нужен килограммчик-другой амальгамы!..» Какое на хрен зеркало. Трафарет нужен! Вот это эксперимент получился, а! Вот это действительно масштабно! А ведь все было так просто...

Трафарет...

Шлеп-шлеп.

И запутались все до единого...

Сти хмуро проглядывала лист во второй раз, покачиваясь на мускулистом коне, – что-то ей не нравилось в этих ровненьких строчках отчета по обстановке в Москве. То есть в Городе на траве. Конечно, ведь у этих городов нет названий: зачем лишние ассоциации с прошлым?.. Параллельно она размышляла о положении вещей. О результатах и грядущих трудностях...

Для приемлемого контроля глав остальных контор ей приходилось пользоваться, понятное дело, не лошадками и бричками. Даже если бы она засылала всюду гонцов и послов, то информация поступала бы с задержкой в неделю и степень ее достоверности катастрофически падала бы. Причем неделя – это в лучшем случае. Такой delay в политике и управлении недопустим, это понимает и младенец. Поэтому она прибегала к единственно возможному оперативному способу связи – через пробуждение.

В тщательно охраняемом Центре сна, расположение которого знали лишь приближенные, дежурил Борис. Ученый с периодичностью в три дня выводил Сти из состояния гиперсомнии, при этом втихомолку матерясь, что она загубит себя такими рывками. Возмущался он больше по привычке, потому что последние две недели пребывал в состоянии жутчайшей депрессии, о причинах которой не желал распространяться. Сти, в общем-то, и не настаивала.

Она просыпалась, приводила себя в порядок и вылетала на личном самолете в другой Центр сна, который находился по причинам безопасности аж на другом материке. Там был даже не один, а целый комплекс Центров, в которых и лежали главы контор Справедливости остальных городов на траве. Сти при помощи специалистов по очереди будила их и беседовала по пять-десять минут тет-а-тет. Именно по очереди, ибо всегда свято верила в тезис «разделяй, упреждай и властвуй». Конечно же, она будила не все восемь с половиной тысяч человек. Каждый раз при так называемом «трехдневном обходе вассалов» она общалась с главами самых больших мегаполисов мира, через раз – с «царьками» городов поменьше, то есть где население было от трех миллионов и выше, и дальше с конторщиками городов-миллионников. Так что за месяц она обошла около трехсот человек – остальные мирно дожидались своей очереди под ГС-излучателями.

После «обхода вассалов» она возвращалась в свой Центр, принимала душ и позволяла себе полчаса расслабиться в обществе какого-нибудь стыдливо-похотливого подростка лет этак тринадцати. И вновь ложилась в анатомическую кровать, отдаваясь умелым рукам смурного как никогда Бориса. В последние дни ученый даже перестал сокрушаться насчет бедняг-кенгуру и забросил авоську в угол кабинета...

Листок с отчетом чуть не вылетел из рук Сти, когда ее конь неожиданно остановился и сумрачно всхрапнул. Она гневно подняла голову и увидела виноватое лицо сопровождающего сшиза, который ехал впереди. Видимо, это он резко притормозил, чем вызвал недовольство гнедого.

– Кристина Николаевна, простите меня, – бегая глазками, проговорил виновный сшиз. – Я рискнул предположить, что вы должны это увидеть.

Сти огляделась. Они уже выехали за пределы города, и земля вокруг была не пушисто-зеленой, а бурой и пыльной. Вдали виднелся исполинский цилиндр хранилища, возвышающийся над горизонтом, словно пятидесятиметровая бочка. К нему вела протоптанная дорога, по которой шли ходоки. Зрелище это даже несколько воодушевило ее: бесконечной цепочкой, друг за другом, плелись люди, неся на плечах сумки и баулы. Рядом, в обратную сторону, змеился такой же узловатый человеческий караван. Одни ходоки из хранилища тащили породу на мельницы, а другие с мельниц в хранилище возвращали жмых. Ноша и у тех, и у других была нетяжелая, поэтому люди обменивались короткими репликами, подшучивали, кивали знакомым, изредка перебрасывая мягкий мешок с одного плеча на другое. «Хорошо, – с удовлетворением подумала Сти. – Когда народ занят делом, он меньше думает. Причем абсолютно не обязательно, чтобы батрак надрывался, – главное, чтобы его занятие было однообразным».