Алан Фостер - Избранные произведения.Т.7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи

И тем не менее шесть массудов, находящихся в состоянии панического отступления, оказались убеждены доводами одного-единственного — отнюдь не внушительного — человека. Они забыли обо всех своих страхах и ранениях и вернулись на поле боя. Весь их вид показывал, какой паникой они охвачены, но все же несколько слов, произнесенных офицером из числа людей, каким-то образом помогли им отбросить все это в сторону.

Тут что-то с визгом пронеслось рядом с ее головой. О происшедшем придется задуматься позже, в обстановке, более потворствующей аналитическим раздумьям. Рекордер так и так все записывает. Вот она, задача на текущий момент — записывать, а не размышлять.

Ведомые Неваном, капитаном судна, офицерами-массудами и младшими офицерами из людей, защитники командного пункта выбили криголитов с борта, и те, сгруппировавшись на своих катерах, принялись вновь обстреливать судно как таковое. И в этот критический момент, когда враг уже решил, что захват пленных не стоит дальнейших жертв, подоспели свежие силы — дюжина слайдеров с массудами, откликнувшимися на непрекращающиеся сигналы о помощи с борта флагмана, — и это воспрепятствовало его уничтожению.

Криголиты неожиданно были вынуждены полностью переключиться на отражение нападения с тыла. Разбитый, дымящийся, но все еще на плаву командный пункт сумел ускользнуть под прикрытие худосочной, но такой желанной рощи в прибрежных болотах.

Несмотря на приказ не отлучаться от него ни на шаг в условиях боя, Лалелеланг оказалась отделена от Невана. Она не сразу нашла его. Он оказался в полуразрушенном, но по-прежнему функционирующем центральном командном отсеке.

Увидев ее, он улыбнулся, стараясь не обнажать при этом зубов, дабы не обидеть ее. Коротко дав понять, что узнал ее, он тут же вернулся к своим делам. Все это она фиксировала по-прежнему включенным рекордером. Хотя у нее и были с собой запасные, она очень радовалась, что именно этот не сломался. Материал, на нем зафиксированный, был неоценим.

Когда он, наконец, оторвался от пультов, передоверив командование товарищам, она уже успела набраться смелости, чтобы гордо подойти и спросить: «Ну, как наши делишки?»

Измученный Неван ответил так же, как если бы на ее месте был человек, настолько прост был ее вопрос.

— Мы из них говно-то повышибем, поплывут по реке их хитиновые жопы. Просто мы оказались в самой середке, вот и потрепали нас маленько. — Он покосился на пульт. — Атака на их главную базу подзадержалась, но сейчас идет полным ходом. Она еще и закончиться не успеет, как мы их всех отсюда выжмем.

— Обратим прошлое поражение в победу? — недипломатично высказалась она.

Он не обиделся.

— Клянусь вашим хохолком! Глядите сюда. — Он указал на верхний из четырех экранов на пульте.

На его овале отображались визуальные данные, получаемые с летающего источника, зависшего над интересующей точкой. Они смотрели — и видели, как огромный огненный всполох поднимается откуда-то с земли, а потом — чистое небо — это летающий зонд уклонился от местоположения, чтобы не быть пораженным взрывом. На остальных экранах видны были стрелки, указывающие направление наступающих по всему фронту слайдеров и катеров, вовлеченных в наземную схватку.

А ведь там, знала она, десятки, сотни предположительно цивилизованных людей находились в процессе взаимоуничтожения, взаиморасчленения, взаимоубийства. И дрожь членов с новой силой охватила ее, несмотря на самую изощренную умственную гимнастику. Все происходит так быстро. А тут еще и медикаменты перестают действовать…

— Вы как? — Взгляд и голос Невана вдруг насторожился.

— Со мной все нормально. Я же говорила, что обо мне можно не беспокоиться.

— Говорили. Только, по-моему, несколько минут передышки вам не повредят. Почему бы вам не передохнуть немного в лазарете? Вы этого заслужили. Массуды, и те уже наполовину там.

Она постаралась, чтобы дрожь не проявилась в ее ответе.

— Спасибо вам за заботу, только я предпочла бы, если вы не против, остаться здесь. А если я вдруг полностью выключусь, то не сочтите за труд положить меня где-нибудь в уголке, чтобы об меня в пылу боя никто не споткнулся.

Он одобрительно кивнул.

— Знаете ли, для вейса вы вполне ничего.

— Не так давно мне об этом уже говорил один солдат из людей. Я же просто делаю свое дело. Это моя жизнь. Вы — дело моей жизни. Или, точнее, подобные вам.

Рядом с Неваном присел массуд из технического состава, требуя к себе внимания. Когда через несколько секунд он освободился, то заявил своей подопечной следующее:

— Другие исследователи Узора уже пытались сделать карьеру на изучении нас, только вот — насколько доступно моему ограниченному уму — никому еще не удавалось проделать такое в боевых условиях. После нескольких поверхностных попыток все они отказывались от подобных намерений.

— Подразумеваю, что среди них не было историков.

— А что вам дает, профессия историка, в отличие от них? Широту восприятия?

— Примерно к этому я стремлюсь, — подтвердила она. Такого рода разговор успокаивающе действовал на нервы, когда он не кричал. Не на нее, а на своих коллег. Повышенный, резкий человеческий голос по-прежнему воздействовал отрицательно на ее сверхчувствительное восприятие.

Битва продолжалась, и Неван снова забыл о ней. Только потом он обнаружил ее исчезновение. Может быть, она послушалась его совета и решила отдохнуть. Несмотря на всю свою усталость, он все-таки сильно беспокоился, что вейс, с присущей их расе низкой нейрофизической сопротивляемостью, могла впасть в состояние коллапса.

К ночи криголиты со своими союзниками отступали по всему театру военных действий, прихватывая с собой, что могли, из техники, оказывая ожесточенное сопротивление, но все же отступали. Всю ночь продолжалась методичная чистка вверх по течению — с захватом в плен и уничтожением не сдавшихся — все в соответствии со сложившимися военными традициями. За все это время она попалась ему лишь однажды — спешащая по поперечному коридору с по-прежнему включенным рекордером.

Коннер наехал на него на следующий день.

Они стояли на очень грязной поверхности вражеского лодочного ангара на южной оконечности захваченной базы противника. Под ними загоняли в наспех сооруженный карцер пленных криголитов, а также немногочисленных мазвеков и акариев. Те сопротивления не оказывали. Потерпев поражение, вражеские военнопленные становились — по природе своей — пассивными, в точности так же, как и представители Узора, плененные противником. Одни лишь люди, будучи захваченными в плен, регулярно поднимали бунты. И это было еще одной загадкой для Амплитура.