Артур Кларк - Рама Явленный

В дверях появилась девушка-японка.

— Вы можете войти, — проговорила она.

Кэти пересекла приемную и вошла в центральную часть дворца. Сняла туфли, поставила их на полку и пошла, ступая ногами в чулках по татами. Женщина-полицейский по имени Мардж приветствовала ее и велела следовать за ней. Держа в руке конверт с бумагами, Кэти прошла за женщиной десять или пятнадцать метров. В этот момент справа отодвинулась ширма.

— Пожалуйста, войдите, — повторила Мардж.

За ней оказалась еще одна женщина-полицейский восточного происхождения, но не японка, — на ее бедре висела кобура с пистолетом.

— Необходимость потребовала усилить охрану Накамуры-сан, — пояснила Мардж. — Пожалуйста, снимите всю одежду и драгоценности.

— Что? — спросила Кэти. — И трусы тоже?

— Все, — ответила другая женщина.

Ее одежда была аккуратно сложена в корзинку, помечена ее именем. Драгоценности поместили в особую шкатулку. Когда Кэти осталась обнаженной, Мардж осмотрела даже интимные части ее тела… заглянула в рот Кэти, заставив ее втянуть язык. Наконец, Кэти выдали бело-голубую юкату[20] и пару японских шлепанцев.

— Теперь вы можете идти с Бангорн в последнюю приемную, — проговорила Мардж.

Кэти взяла свой конверт и отправилась к выходу. Женщина по имени Бангорн остановилась.

— Все должно оставаться здесь, — сказала она.

— Но это деловая встреча, — возразила Кэти. — Я хочу обсудить с мистером Накамурой бумаги, которые взяла с собой.

Женщины открыли конверт и вынули из него бумаги. Поднесли каждую из них к свету и пропустили через какую-то машину. Наконец, они вложили бумаги в конверт, и Бангорн приказала Кэти следовать за ней.

Последняя приемная находилась в пятнадцати метрах дальше по коридору. И вновь Кэти пришлось сесть и ждать. Она ощущала, что начинает трястись. «Как же могла я надеяться на удачу, — корила она себя. — Какая же я дура!»

Сев, Кэти начала отчаянно страдать по кокомо. Она уже не помнила, когда ей было так плохо. Боясь расплакаться, она спросила Бангорн, нельзя ли выйти в туалет. Там она сумела умыть лицо.

Когда обе они вернулись, Накамура уже вышел в приемную. Кэти казалось, что сердце того и гляди выскочит из груди. Вот оно, проговорил внутренний голос. Накамура был облачен в желто-черное кимоно, расшитое яркими цветами.

— Привет, Кэти, — произнес он с двусмысленной улыбкой. — Мы так давно не встречались.

— Привет, Тосио-сан, — ответила она дрогнувшим голосом.

Кэти последовала за ним в кабинет и села, скрестив ноги, у низкого стола. Накамура опустился напротив нее. Бангорн оставалась в комнате, ненавязчиво держась в уголке. «Досадно, — сказала себе Кэти, заметив, что женщина-полицейский осталась. — Что мне делать теперь?»

— Я решила, — обратилась Кэти к Накамуре, пытаясь говорить нормальным голосом, — что у меня залежался отчет о нашем бизнесе. — Она извлекла документ из конверта. — Невзирая на все расходы, мы сумели увеличить доход на десять процентов. На итоговой странице, — она передала листок Накамуре, — вы можете видеть, что, хотя общий доход от Вегаса снизился, поступления от местных заведений, где цены ниже, значительно возросли. Даже в Сан-Мигеле…

Он-быстро проглядел бумагу и положил ее на стол.

— Незачем показывать мне эти цифры. Все знают, какая ты деловая женщина. — Он потянулся налево и извлек большую чернолаковую шкатулку. — Ты проявила себя самым выдающимся образом. Не будь времена столь тяжелыми, ты бы заслужила крупного повышения… Но пока в знак моего благоволения я могу предложить тебе лишь это.

Накамура подвинул шкатулку через стол Кэти.

— Спасибо, — она с восхищением разглядывала увенчанные снегом горы, украшавшие крышку. Работа была воистину великолепной.

— Открой, — проговорил он, потянувшись к столу за конфетами, находящимися в чаше.

Кэти открыла шкатулку. Она была полна кокомо. Неподдельный восторг выступил на ее лице.

— Спасибо, Тосио-сан, вы весьма благородны.

— Попробуй, — он ухмыльнулся. — Меня этим не смутишь.

Кэти лизнула порошок кончиком языка. Зелье было высшего сорта. Без малейшего колебания она взяла щепотку порошка из шкатулки и мизинцем затолкала в левую ноздрю. Закрыв правую, Кэти глубоко вдохнула. Действие порошка проявилось довольно скоро. Кэти расхохоталась.

— Фью! — раскованно выпалила она. — Вот это штуковина!

— Я и не сомневался, что тебе понравится, — ответил Накамура. Он небрежно бросил обертку из-под конфеты в небольшую корзинку возле стола.

«Ищи где-нибудь неподалеку, — услыхала Кэти в своей памяти голос Франца, — в каком-нибудь неожиданном месте. Например, в мусорной корзинке или за занавесками».

— Ну, что у тебя еще? — спросил он.

Кэти глубоко вздохнула и улыбнулась.

— Только это, — проговорила она. Нагнувшись вперед, она уперлась руками в стол и поцеловала его в губы. И почти немедленно ощутила на своих плечах грубые руки женщины-полицейского.

— Хочу поблагодарить за кокомо.

Она не ошиблась. Огонек похоти, вспыхнувший в его глазах, не заметить было нельзя. Жестом Накамура отослал Бангорн.

— Оставь нас, — сказал он приподнявшись. — Идем, Кэти, поцелуешь меня по-настоящему.

Пляшущей походкой обогнув стол, Кэти заглянула в небольшую мусорную корзинку. В ней оказались одни конфетные обертки. «Да, — решила она, — здесь было бы чересчур очевидно… Ну а теперь я должна сделать все без ошибок». Она раздразнила Накамуру поцелуем… потом вторым, проведя языком по его языку. И, хохоча, отскочила. Накамура двинулся к ней.

— Нет, — она отступила к двери. — Не торопись… мы только начали.

Накамура замер и усмехнулся.

— Я и забыл, какая ты талантливая. Твоим девицам повезло с наставницей.

— Редкий мужчина возбуждает меня подобным образом, — объявила Кэти, запирая дверь. Глаза ее быстро обежали кабинет и остановились на другой небольшой мусорной корзинке, стоявшей в дальнем углу. «Вот это и есть идеальное место», — взволнованно сказала она себе.

— Ты не заснул, Тосио? Быть может, предложишь девушке выпить.

— Конечно, — Накамура направился к бару ручной работы, стоявшему под единственным окном. — Виски без содовой, как обычно?

— Твоя память феноменальна, — ответила Кэти.

— Ну, что ты, я помню тебя очень хорошо, — проговорил Накамура, наливая два бокала. — Разве можно забыть все наши игры, особенно в принцессу и раба, мою любимую… Мы с тобой так хорошо развлекались.