Роберт Сойер - Неандертальский параллакс

Кроме того, Мэри выделила чётное количество хромосом; синдром Дауна появляется при нечётном. Если только она по небрежности не посчитала хромосому, принадлежащую другой клетке, у Понтера, их похоже, двадцать четыре пары, и…

О Господи, подумала Мэри. О Господи!

Всё даже проще, чем она думала.

Да, да, да!

Она нашла!

Нашла ответ.

У Homo sapiens sapiens двадцать три пары хромосом. Но их ближайшими родственниками, по крайней мере, на этой Земле, являются два вида шимпанзе, и у них…

У них обоих двадцать четыре пары хромосом.

У рода Pan (шимпанзе) и рода Homo (все виды людей, современные и вымершие) был общий предок. Несмотря на распространённое мнение о том, что человек произошёл от обезьяны, на самом деле обезьяны и люди являются кузенами. Общий предок — неуловимое недостающее звено, до сих пор окончательно не выявленное в ископаемой летописи — существовал, согласно анализу генетических расхождений между людьми и обезьянами, около пяти миллионов лет назад в Африке.

Поскольку у шимпанзе двадцать четыре пары хромосом, а у людей — двадцать три, то можно только гадать, сколько их было у общего предка. Если двадцать три, то это значит, что в какой-то момент после разделения ветвей людей и шимпанзе в линии шимпанзе одна хромосома превратилась в две. Если же двадцать четыре, значит, две хромосомы слились в одну где-то на протяжении линии Homo.

До сегодняшнего дня — до вот этой самой секунды — никто на этой Земле не знал наверняка, какой из сценариев в действительности имел место. Но сейчас всё стало кристально ясно. У настоящих шимпанзе двадцать четыре пары хромосом; у бонобо — второго вида шимпанзе — тоже двадцать четыре. И теперь Мэри выяснила, что у неандертальцев их тоже было ровно две дюжины. Слияние двух хромосом в одну произошло не просто после разделения линий обезьян и людей; на самом деле оно произошло уже после того, как линия Homo разделилась на две линии, которые Мэри сейчас изучает — то есть всего пару сотен тысяч лет назад.

Вот почему представители народа Понтера были могучи, как обезьяны, а не хилы, как люди. Вот почему у них обезьяний тип лица, надбровный валик и никакого подбородка. Генетически они и в самом деле обезьяноподобны, по крайней мере в том, что касается числа хромосом. И каким-то образом слияние двух хромосом — это были хромосомы два и три, Мэри это знала из статьи по генетике приматов, которую читала много лет назад — каким-то образом оно стало причиной всех тех морфологических отличий, которые и составляют фенотип современного взрослого человека.

В принципе, конкретный механизм возникновения этих отличий легко просматривался: неотения, сохранение взрослой особью детских характеристик. У детёнышей обезьян, детей неандертальцев и детей глексенов похожие черепа, с вертикальным лбом без надбровного валика и с не особенно сильно выступающей нижней частью лица. Но соплеменники Мэри сохраняют эти черты, и становясь взрослыми.

А вот у народа Понтера взрослеет и череп. И причиной этого может быть различное число хромосом.

Мэри поднесла сложенные вместе ладони к лицу. Она сделала это! Она нашла то, что нужно было Джоку Кригеру, и…

И… О Боже!

Различное число хромосом означает, что неандертальцы и разновидность людей, к которой принадлежит она — это не просто разные расы или даже подвиды одного и того же вида. Это разные виды. Больше не нужно удваивать «разумную» часть в Homo sapiens sapiens для того, чтобы отличить соплеменников Мэри от соплеменников Понтера, поскольку народ Понтера никак не мог быть Homo sapiens neanderthalensis. Теперь уже совершенно ясно, что у них свой собственный таксон: Homo neanderthalensis. Мэри знала, что одних палеоантропологов эта новость приведёт в восторг, других — в ярость.

Но…

Но…

Но Понтер принадлежит к другому виду! Мэри видела «Плавучий театр», когда его ставили в Торонто, с Клорис Личман в роли Парти. Она знала, что межрасовые связи когда-то считались большой проблемой, но…

Но «межрасовая связь» или даже «интербридинг» — неподходящий термин для обозначения действий человека, вступающего в половой контакт с представителем другого биологического вида. Не то, чтобы Мэри с Понтером этим занимались…

Нет, подходящим термином здесь было бы…

Господи Иисусе, подумала Мэри.

Зоофилия.

Но…

Нет, нет.

Понтер — не животное. Мужчина, изнасиловавший её — её соплеменник, представитель вида Homo sapiens — вот кто животное. Но не Понтер.

Понтер — джентльмен.

И, вне зависимости от количества хромосом — человек. Человек, новой встречи с которым она ждала всей душой.

Глава 13

Наконец, по прошествии трёх дней, специалисты Лабораторного центра контроля заболеваний и Центра по контролю и профилактике заболеваний — соответствующего американского агентства — согласились, что Посол Тукана Прат и Посланник Понтер Боддет не являются носителями инфекции и могут покинуть карантин.

Понтер и Тукана в сопровождении пятерых солдат и доктора Монтего прошагали по штреку к металлической клети подъёмника и совершили долгий подъём на поверхность. По-видимому, новость бежала впереди них: в обширном помещении перед входом в подъёмник собралась толпа горняков и других служащих «Инко».

— На стоянке снаружи ждёт орда репортёров, — сказала Элен Ганье. — Госпожа посол, вам придётся сделать короткое заявление для прессы.

Тукана вскинула бровь.

— Какого рода заявление?

— Приветственное. Ну, вы знаете, обычные протокольные вещи.

Понтер не имел ни малейшего понятия о том, что это значит, однако то была не его забота. Элен вывела их с Туканой из холла на улицу, под осеннее небо Садбери. Здесь было как минимум градуса на два теплее, чем в мире, который Понтер покинул, но, конечно же, с тех пор минуло три дня, которые они просидели под землёй, так что разница в температуре не обязательно что-то значила.

Тем не менее, Понтер в изумлении покачал головой. Это место не произвело на него впечатления в прошлый раз, но тогда его выводили из шахты с раной на голове. Лишь сейчас он получил возможность как следует рассмотреть гигантский горнодобывающий комплекс, огромную рану в земле, проделанную этими людьми; огромные пространства, полностью очищенные от деревьев — они называли их «парковками» — вплотную заставленные сотнями персональных транспортных средств.

И эта вонь! Его оглушило всепоглощающее зловоние этого мира, его тошнотворный смрад. Подруга Адекора Лурт исходя из описания Понтером своих ощущения сделала предположения относительно его источников: диоксид азота, диоксид серы и другие продукты сгорания нефтепродуктов.