Джордж Мартин - Битва королей (Книга вторая)

- Покажи им, - велел Гремучая Рубашка.

Женщина полезла в окровавленный мешок и достала свой трофей. Эббен был лыс, как яйцо, поэтому она подняла его голову за ухо, сказав:

- Он умер достойно.

- Однако умер - как и с вами будет, - добавил Гремучая Рубашка. Он поднял над головой свой топор. Обоюдоострое лезвие из хорошей стали отливало зловещим блеском: Эббен всегда заботился о своем оружии. Одичалые взбирались в гору, подзадоривая противников. Некоторые из них избрали своей мишенью Джона.

- Это твой волк, мальчуган? - спрашивал тощий парень, вооруженный каменным цепом. - Он пойдет мне на плащ еще до захода солнца.

Одна из копьеносиц, распахнув потрепанные меха, показала Джону тяжелую белую грудь.

- Не хочешь ли пососать, малыш?

Все это сопровождалось собачьим лаем.

- Они нарочно дразнят нас, чтобы вывести из себя. - Куорен пристально посмотрел на Джона. - Помни, что я тебе приказывал.

- Придется, видно, вспугнуть ворон, - проревел Гремучая Рубашка, перекрывая других. - Посшибать с них перья!

- Нет! - крикнул Джон, опередив изготовившихся к выстрелу лучников. - Мы сдаемся!

- Мне говорили, что в бастардах течет трусливая кровь, - холодно проронил Куорен. - Теперь я вижу, что это и в самом деле так. Беги, трус, беги к своим новым хозяевам.

Джон, залившись краской, спустился к Гремучей Рубашке. Тот, глядя на него сквозь отверстия своего шлема, сказал:

- Вольному народу трусы ни к чему.

- Он не трус. - Один из лучников снял овчинный шлем и тряхнул косматой рыжей головой. - Это Бастард Винтерфеллский, который меня пощадил. Оставь ему жизнь.

Джон узнал Игритт и не нашел слов.

- Он умрет, - настаивал Костяной Лорд. - Черная ворона - хитрая птица. Я не верю ему.

Орел наверху захлопал крыльями и взвился в воздух с яростным криком.

- Он ненавидит тебя, Джон Сноу, - сказала Игритт, - и не зря. Он был человеком до того, как ты его убил.

- Я не знал, - искренне ответил Джон, пытаясь вспомнить лицо одичалого, которого убил на перевале. - Ты говорила, что Манс примет меня.

- Верно, примет.

- Манса здесь нет, - сказал Гремучая Рубашка. - Выпусти ему кишки, Рагвил.

Большая копьеносица прищурилась.

- Если ворона хочет примкнуть к свободному народу, пусть докажет, что не лжет.

- Я сделаю все, что вы скажете. - Эти слова дались Джону нелегко, но он сказал их.

Гремучая Рубашка расхохотался, клацая своими доспехами.

- Ладно, бастард, тогда убей Полурукого.

- Где уж ему, - сказал Куорен. - Повернись ко мне, Сноу, и умри.

Меч Куорена устремился вперед, и Длинный Коготь, почти помимо воли Джона, взлетел, чтобы отразить удар. Сила столкновения чуть не вышибла меч из руки юноши и отшвырнула его назад. "Ты не должен колебаться, что бы они ни потребовали". Джон перехватил меч двумя руками, но разведчик отвел его удар с пренебрежительной легкостью. Они стали биться, мелькая черными плащами, проворство юноши против убийственной силы левой руки Куорена. Меч Полурукого казался вездесущим - он сверкал то с одной стороны, то с другой, ошарашивая Джона и нарушая его равновесие. Руки юноши уже начинали неметь.

Зубы Призрака вцепились в икру разведчика. Куорен устоял на ногах, но открылся, и Джон тут же вторгся в брешь. Куорен отклонился, и Джону показалось, что удар его не достиг цели - но тут из горла разведчика закапали красные слезы, яркие, как рубиновое ожерелье. Затем кровь хлынула струей, и Куорен Полурукий упал.

С морды Призрака тоже капала кровь, но у Длинного Когтя обагрилось только острие - последние полдюйма. Джон оттащил волка и стал на колени, поддерживая Куорена. Свет уже угасал в глазах разведчика.

- Острый, - сказал он, подняв изувеченную руку, уронил ее и скончался.

"Он знал, - немо подумал Джон. - Знал, чего они от меня потребуют". Он вспомнил Сэмвела Тарли, Гренна, Скорбного Эдда, Пипа и Жабу в Черном Замке. Неужели он потерял их всех, как потерял Брана, Рикона и Робба? Кто он теперь и что он?

- Поднимите его. - Грубые руки поставили Джона на ноги - он не сопротивлялся. - Как тебя звать?

- Джон Сноу, - ответила за него Игритт. - Он сын Эддарда Старка из Винтерфелла.

- Кто бы мог подумать? - засмеялась Рагвил. - Куорен Полурукий убит ублюдком какого-то лорда.

- Выпусти ему кишки, - бросил Гремучая Рубашка, не сходя с коня. Орел с криком опустился на его костяной шлем.

- Он сдался, - напомнила Игритт.

- И брата своего убил, - добавил коротышка в проржавевшем железном полушлеме.

Гремучая Рубашка подъехал ближе, лязгая костями.

- Волк это сделал за него. Грязная работа. Полурукого полагалось убить мне.

- Мы все видели, как ты рвался с ним сразиться, - съязвила Рагвил.

- Оборотень вороньей породы. Не нравится он мне.

- Может, он и оборотень, - сказала Игритт, - но нас это никогда не пугало. - Остальные шумно согласились с ней. Гремучая Рубашка, злобно глядя сквозь глазницы желтого черепа, неохотно уступил. "Вот уж поистине вольный народ", подумал Джон.

Куорена Полурукого сожгли там же на месте, сложив костер из хвои и веток. Сырое дерево горело медленно и дымно, посылая черный столб в яркую голубизну неба. Гремучая Рубашка подобрал несколько обугленных костей, а остальные разыграли в кости имущество разведчика. Игритт достался плащ.

- Мы вернемся через Воющий перевал? - спросил ее Джон, не зная, как он еще раз вынесет вид этих гор и как его конь выдержит такой переход.

- Нет. Там нам больше нечего делать. - Взгляд у нее был грустный. - Манс уже спускается вниз по Молочной - он идет на вашу Стену.

БРАН

Пепел падал, как тихий серый снег. Он вышел по хвое и бурым листьям на опушку леса, где сосны росли редко. Человечьи скалы за полем были объяты пламенем. Горячий ветер нес запах крови и горелого мяса, такой сильный, что у него потекла слюна.

Но на этот манящий запах приходилось много других, остерегающих. Он принюхался к плывущему на него дыму. Люди, много людей и коней - и огонь, огонь, огонь. Нет запаха страшнее - даже холодное железо, которым пахнут человечьи когти и шкуры, не так опасно. Дым и пепел застилали глаза, а в небе парил огромный крылатый змей, изрыгающий пламя. Он оскалил зубы, но змей уже исчез. Высокий огонь над скалами поедал звезды.

Всю ночь трещал огонь, а потом раздался грохот, от которого земля колыхнулась под ногами. Завыли собаки, закричали в ужасе лошади, и заголосила человечья стая, исходя воплями, плачем и смехом. Нет зверя более шумного, чем человек. Он наставил уши, а брат его рычал, слушая этот шум. Они крались под деревьями, а ветер швырял в небо пепел и угли. Со временем пламя стало гаснуть, и они ушли. Солнце утром встало серое, застланное дымом.

Только тогда он вышел из-под деревьев и медленно двинулся через поле. Брат трусил рядом, привлекаемый запахом крови и смерти. Они пробрались через берлоги, построенные человеком из дерева, травы и глины. Многие из берлог сгорели, другие рухнули, третьи остались стоять, но живым человеком не пахло нигде. Вороны, обсевшие мертвых, с криком взвились в воздух, когда они с братом приблизились, и дикие собаки шарахнулись прочь.