Михаил Рашевский - Ускоряющийся

Схватка не могла продолжаться долго. Пусть сейчас против Суперпупса был всего лишь один, но этот один стоил всех вчерашних, а зол и жесток был куда больше. Не прошло и полутора минут драки, подельники не успели сорвать голос в подбадриваемых криках, как незнакомец, получив совсем уж болезненные удары, вскрикнул и отпрыгнул далеко назад. Примирительно поднял руки, мол, хватит. Разгоряченный Жорик призыву остановить схватку не внял, кинулся на парня, но… промахнулся. Незнакомец неестественно быстро отбежал в другой угол пустыря, так быстро, что его фигура стала на несколько мгновений смазанной разноцветной полосой.

— Фсё на сегодня! — прошамкал изрядно побитый парень. Вновь залез в карман, вновь достал деньги, кинул их на землю. — До завтла.

— Не приходи сюда больше, ты! — заорал Жорик в спину удаляющемуся парню. Он был зол, всё ещё был очень зол. Да, он побил этого Д-диму, но не разгадал, в чём дело. Он не выбил из себя свой страх перед незнакомцем. — Придёшь, сука, — урою!!!

— Да ладно тебе, Жор, он же деньги даёт, — тут же объявился Шнырь.

Ссорится со своими главарь не хотел, он сплюнул сквозь зубы и процедил:

— Посмотрим.

Но на следующий день Дима всё же появился на пустыре. На этот раз его заметили сразу, и на этот раз Жорик не хотел церемониться пусть с очень прибыльным, но всё же опасным пришельцем. Подхватив свою любимую металлическую биту, он решительно направился к хлопцу, но тот примирительно выставил перед собой руки:

— Я объясню, — торопливо сказал он.

В глазах Димы всё же сквозил страх, и Жорик сдался. Он победил! Его боятся! Его боятся больше! Ну-ну, послушаем, в чём же дело.

— Однажды в детстве у меня разболелся зуб.

За спиной Жорика хулиганы взорвались смехом. Они чувствовали, что необычный незнакомец уже проиграл. Досрочно. Что он в их власти. Привычно. И привычно они не отказывали себе в возможности поиздеваться над очередной жертвой. Жорик шикнул на них: ему всё же было интересно.

— Но я не сказал об этом маме. Я… струсил. Сверлить зубы тогда ещё было очень больно.

Подельники Жорика, правда, не все, вновь заржали, но главарь их молча обернулся… Этого оказалось достаточно, чтобы хулиганы замолкли до конца монолога.

— Зуб болел, я терпел, — продолжил Дима. — Заболел и второй зуб, который рос рядом с больным. Пошло заражение. Инфекция. Я терпел, но не только от боли, а и от страха перед мамой. Я не сказал ей, соврал, получается. Я даже пытался выдрать зубы сам. Плоскогубцами. Но, конечно, ничего не получилось. Только ещё больше стало болеть. А когда от боли я уже не мог заснуть, и мама это заметила, да ещё и щеку разнесло… в общем, пришлось идти в стоматологию. И уже не к детскому стоматологу, а в хирургию. Там сказали открыть рот, заверили, что только посмотрят, постучали по зубам… Потом попросили закрыть глаза — и выдрали наживо оба зуба… Боль была адская, ведь никто не обезболивал. Я чуть не сдох от болевого шока… Мне сказали, что если бы я и дальше умалчивал, мог лишиться всей челюсти, а то и жизни. С тех пор я никогда не затягиваю лечение зубов. Ну так вот. Я всё равно боюсь боли. Боялся. Мне нужно… «выдрать зубы». Понимаешь? Ты же понимаешь, ты же видишь меня. Понимаешь, что я имею в виду… Вы — мои стоматологи.

— Фигня делов, — тут же влез Шнырь. — Я те щаз одним ударом челюсть снесу, — он показал кастет.

— Нишкни, тупица, — оборвал его Жорик. — Парень, ты дурак?

Дима возмущённо вскинулся, но промолчал.

— Мы же тебя убить могли, — сплюнул главарь банды под ноги хлопцу. — Забить до смерти. Зубы, блин… стоматологи…

Но тот как-то невесело усмехнулся и развёл руки.

— Не забили же.

Жорик лихорадочно размышлял. Не было ничего проще просто взять покрепче дубинку — и поставить точку в этом фарсе. И так уже пацаны за его спиной шушукаются, не нравится им, что главарь даёт слабину и вообще — тянет. С другой же стороны, Жорик действительно видел, что творится с этим парнем. Нет, у него не было историй типа «помнится, как он сам в детстве…», он-то чуть ли не в яслях страх растерял. Семейка… такая. Достаточно сказать, что родили его на зоне. Но Жорик неплохо разбирался в людях. И частенько видел то, чего те не спешат показывать другим. Вот и сейчас он видел нешуточную борьбу, что творилась в душе Димы. Чем-то такой подход: перешагнуть через себя, пойти в самый ад, но чтобы решить свою проблему — импонировал Жорику. И он бы, наверное, даже без всяких условий помог бы теперь пришельцу, да вот статус не позволяет.

— Ладно. Я… мы поможем тебе, — он обернулся к своим, подмигнул вытянувшимся рожам, — но не бесплатно. С тебя в день, — он назвал сумму. Больше, чем Дима оставлял два дня кряду. Тот не моргнув и глазом, тут же полез в карман.

Так началось их необычное сотрудничество. Партнёрство, так сказать. Причём Жорик оказался на выдумки силён, в нём сочеталось жестокость и коварство, и никогда не было понятно, шутит он так необычно или действует по, так сказать, программе. Ему и самому было интересно достичь результата, который он для себя определил так: «безбашенный чувак, который на угрозу отвечает быстро и без колебаний». Пусть не теми же словами, но суть понятна. Как в бойцовском клубе, система схваток и унижений, подколок и внезапных нападений. Дима, находясь на пустыре, каждую секунду мог подвергнуться атаке. Причём как одного человека, так и нескольких. В любое мгновение доброжелательная улыбка (о да, и таких было достаточно) могла смениться оскалом — и ударом, на который Суперпупс просто обязан был ответить адекватно.

Его не приняли в их шайку, нет. Дима должен был, придя за гаражи, отстегнуть каждодневную сумму, а затем… просто быть там! Тусить со всеми. А Жорик устраивал ему проверки, колотушки и подколки. Иногда один на один, иногда набрасывались всей толпой. Один день его вообще никто не трогал, но подкалывали и оскорбляли так, что Дима не выдержал — сам бросился в драку. Оказывается, так было запланировано, но главарь недовольно покачал головой: слишком долго Дима терпел. Жорик выдавливал страх из этого бывшего увальня. Выколачивал. Что самое странное — у него получалось! Дима перестал быть грушей для битья. Каким-то непонятным образом он ещё умудрялся оставаться тем, кем был: обычным парнем, не гопотой дворовой, как они. Пару раз главарь науськивал его напасть на своих подельников просто так. Однажды представил это как задание. Но Дима упорно отказывался это делать. Казалось, агрессия, которая в нём есть, о, да, в нём её было дофига и больше — копится совсем для других дел и других людей. Здесь, на пустыре, пришелец выколачивал из себя покорность и фатализм, учился, как ни странно, пользоваться гордостью и не опускаться ниже своего достоинства.