Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

Здешние дома щедро украшали мозаикой — не только бассейны и внутренние парадные помещения, но и стены снаружи. Узоры, на взгляд Йири, были дикарскими, смешно сочетались с отголосками столичных веяний.

Рынки полны были плетеными изделиями, даже богатые люди охотно их приобретали.

«А в Столице предпочитают чеканку…» — в очередной раз мелькнула у Йири мысль о несхожести.

Высокие особы, переселяясь на новое место, брали с собой большую часть слуг — их преданность была проверена временем. Набирать же на месте могли мелочь, не имеющую ни малейшего доступа к господину и полностью подотчетную верным людям.

Неразумно было бы отвергать опыт предшественников — Йири поступил так же. Почти. Нескольких слуг, давно живших в доме и не уехавших с прежним наместником, он оставил на прежней должности. В том числе управляющего — это был риск, но оправданный. Вряд ли кто-то, прибывший из Столицы, мог заменить уроженца Окаэры, долго прослужившего на этом месте.

Управляющего звали Те-Кири. Был он преклонных лет, с юношески живыми глазами, не по возрасту подвижный.

— Я вырос в этом доме, Высокий, — склонился он перед новым господином. — Я боялся, что вы прогоните меня — я ведь уже не молод. Моя благодарность не имеет пределов!

— Пустое! Вы преданы дому и знаете все хозяйство. Что может быть лучше?

В доме были не только циновки, но и дорогие шаварские ковры. Йири знал, что местные богачи хвалятся друг перед другом числом и качеством этих баснословно дорогих изделий. Шелковые, с мягким ворсом и глубоких оттенков рисунком, такие ковры украшали и павильоны Столицы. Только вот повелитель их не любил, и эта нелюбовь передалась Йири. Но он оставил все, как есть. Даже отведенные ему покои распорядился лишь немного подправить. Но основное — золотистым узорным бархатом обитые сиденья, низкие арки в коридорах, бронзовые решетки — их прутья сплетались, образуя соцветия ирисов, крылатых драконов и волны, — ему понравилось.

Чем меньше здесь будет напоминать о Столице, тем лучше. А то ведь не удержится, сделает все, как там — а зачем? Главного не вернуть.

Его предупреждали, что в горах Окаэры во множестве водится нечисть. Еще в Столице он слышал рассказы о горах Юсен. Странные смерти, пропавшие без вести люди, потерявшие разум кони — много рассказов.

Теперь он увидел эти горы своими глазами — и смотрел на них с легким любопытством и приязнью, словно на что-то родное. Почему, и сам не смог бы сказать. Вероятно, лишь потому, что горы эти отражались в спокойной воде Иэну, а про реку эту он слышал в далеком детстве.

Этот север был похож и не похож на тот, где Йири родился. Правда, он уже стал забывать его — слишком старательно его учили, что помнить не следует

Ломкие ветви кустарника с мелкими сизыми листьями подрагивали на ветру. Деревья казались невысокими, и стволы часто были скручены, словно ветер или горные духи забавлялись.

Воздух был чистым, туманным у горизонта — словно серебристая пыль клубилась. Горы в наступающих сумерках казались совсем рядом. Йири облокотился о деревянные резные перила, всмотрелся вдаль.

— Красиво… В самом деле красиво.

— Здесь нет таких чудес, как в Столице, — начал Те-Кири и замолчал — наместник повернулся к нему, и глаза его смеялись.

— Горы — разве не чудо? Покажите мастера, способного возвести подобное, да еще засадить густыми лесами и наполнить всяким зверьем!

Управляющий улыбнулся.

— В осенние ночи слышно, как воют волки в горах — воздух прозрачен, звуки летят далеко.

— Здесь много волков?

— Водятся… Порой и на людей нападают.

Йири кивнул.

— Возле Столицы волков, считай, нет — только равнинные, мелкие. Но я видел и крупных. Огромных зверей…

— Вы родились не в Столице, Высокий?

— Нет. В Тхэннин.

— Непрямой путь, — заметил Те-Кири, — С северо-востока к озеру Айсу, потом на северо-запад… Говорят, река Орэн, что течет по Тхэннин, сестра нашей Иэну.

— Я в это верю. Они похожи. Берега здесь другие, повыше, но сама река совсем такая же…

Рослый молодой парень с чуть удлиненными, приподнятыми к вискам глазами, одетый в серое, переступил порог комнаты, склонился перед наместником.

— Мое имя Шинори, господин. Я родом из окрестностей Гёру. Отец мой был воином. Он давно умер, а брат его служил прежнему наместнику. По просьбе дяди и меня взяли в дом. Но прослужил я недолго.

— Почему ты остался, не последовал за тем, кому давал клятву?

— Я просил разрешения не покидать Окаэру. Здесь осталась моя мать и мой брат. Меня освободили от службы. Мать умерла.

— Теперь ты хочешь служить мне?

— Да, господин. Я и Ниро, мой младший.

— Где он?

— Здесь, господин.

— Позови.

Шинори повиновался — в комнате возник подросток лет тринадцати, очень похожий на брата. Те же глаза, такая же тонкая кость; только пониже ростом и с еще нежным по-детски лицом. Он, как и брат, держался почтительно и просто.

— Что вы умеете?

— Я был среди доверенных слуг господина, мне доводилось и охранять его жизнь. Еще я владею тайнами точечной медицины, могу снимать боль и усталость.

— Как же расстались с тобой?

— Я служил честно, но моя душа ему не принадлежала. Он это знал.

— Смело — пытаться получить место такими словами. А младший, он что умеет?

— Все, что и я. Но он еще учится. Он ухаживал за матерью, поэтому был привязан к дому.

— Почему вы пришли ко мне?

— Мы хотим принести пользу.

— Те-Кири может за вас поручиться?

— Да, господин.

Спокойный взгляд Шинори и открытый — Ниро, кажется, понравились наместнику.

— Я беру вас к себе. Два месяца — срок, за который решу, подходите вы мне или нет. Ступайте к Те-Кири.

— Что, и слова с нас не возьмете? — прозвенел удивленный голос младшего.

— Зачем оно мне сейчас?

— Так положено.

Рука у Шинори дернулась — словно хотел затрещину младшему отвесить. Сдержался, конечно.

— Что положено, мальчик, решать мне. Данное слово тогда хорошо, когда оно лишним грузом не будет. Через два месяца.

— Почему он так поступил? — спрашивал младший, но старший отмалчивался. Наконец нехотя заговорил:

— Не нравится мне это. Служба ему могла бы дать нам многое… но я его не понимаю.

— Откажешься?

— Выставить себя идиотом и трусом, да еще и неблагодарным? Нет уж!

— Тогда что задумал?

— Ничего! Пусть будет, что будет.

— Как он тебе?

Шинори задумался.

— Он… не такой. То ли неправильный, то ли наоборот. Хотелось бы понять. Но ты…

— А я что? — возмущенно сбился с шага младший.

— Ты еще ребенок. Не хотелось бы втравить тебя в неприятности. В его доме нет игрушек с лентой — почему? А тебе нет четырнадцати.