Светлана Дильдина - Песня цветов аконита

— Неужто у вас, мой господин, мало преданных умных людей? — сдавленно произнес Йири.

— Не мало. Только и время сейчас непростое.

Пристально поглядел:

— Ты меня понял?

— И вы поступите так со мной? — вырвалось, и он тут же исправил ошибку: — Я понял. — И пристально глянул в глаза: — Двух зайцев убьете, так?

— Каких еще зайцев?

— Вам нужна Окаэра. И я слышал разговоры о той, что может стать женой — и наконец дать вам наследника. Вряд ли мое присутствие здесь будет приятно Благословенной.

— Знал я, что ты отчаянный, но чтобы настолько… Не опасаешься так со мной разговаривать?

Пальцы стиснули резную шкатулочку из слоновой кости:

— Уже нет. — Гибкий, богатый оттенками голос становился все более резким — впервые. — И разве я говорю недозволенное? Ведь вы проявляете милость ко мне, даете законную власть…

— Дурак, — хлестко сказал Юкиро. — Насчет женщины правда твоя. Но кем ты меня считаешь? Я хочу не просто защитить тебя — дать огромную власть. Или ты метишь выше? Куда же?

Последний вопрос пропустил мимо ушей — понятно было, что не обязательно отвечать. А вот вопрос предыдущий…

— Власть? Разве? Я знаю, как обстоят дела в Окаэре. Либо я справлюсь, либо погибну. И то и другое удобно, не так ли?

— Ты все же мальчишка еще, — тяжело сказал повелитель. — Я могу и дальше наслаждаться твоим обществом. Но болезнь не ушла. Лет десять я протяну — самое большее. А если меньше? Если — намного меньше? Что будет с тобой? Кто поддержит тебя? А так… ты войдешь во Второй круг, моя радость.

— Я не заслужил… — растерялся. С пятой ступени — и звание тайо? Протестующе качнул головой — неправильно, невозможно!

— Это уж я решу. Есть за что отметить тебя — а в остальном моя воля. Думаешь, не заслужил? Кто, как не ты, обеспечил нашим кораблям защиту на море и открыл торговые пути? Да и невесту мне косвенным образом обеспечил ты… не захвати Ши-Тау ее отца, о мире с западными соседями можно было только мечтать. А брак погасит войну.

Голос смягчился.

— Гордость в тебе немалая. И это похвально. А власть… приучает смотреть вдаль, и порою не замечаешь тех, кто рядом. Так и я. Я ведь бываю очень жестоким.

— Да… Но… прошу вас, не надо. Я не посмею ослушаться, — но я не могу…

— Что ж, считай это приказом, раз по-другому с тобою нельзя.

— Правителю не нужны возражения, — с горькой усмешкой отозвался Йири. — Пусть будет так. Я давно согласен на все. Как скоро я должен… — он не договорил, опустил голову.

— Не сегодня. Кое-чему ты еще не обучен.

Йири рассмеялся отрывисто. Юкиро невозмутимо продолжал:

— Тебе все равно, что говорят за твоей спиной — это ценное качество. Такому сложно помешать делать то, что он сочтет нужным. А ты будешь делать то, что нужно на самом деле.

— Да. То, что необходимо. И умру, если надо.

…Обхватил себя руками за плечи, словно замерз. Усмехнулся — недобрым стало лицо, и вместе с тем ласковым оставалось. Несколько прядей упало на лоб, он смотрел сквозь них, будто неведомое существо следило за повелителем из густой высокой травы, — радужка цвета листьев аира, зрачок широкий.

— Силы небесные! Ты оборотень! Немедленно прекрати, слышишь?

Очнулся от оцепенения, текучим движением скользнул к ногам Юкиро.

— Всему свой черед, — произнес повелитель, кладя руку на мягкие волосы Йири.

За окном щебетали стрижи.

Пока тянулись недели — его учили всему, что еще не знал. Хотя со временем уроки и советы начинали вызывать раздражение. Законы он помнил получше любого, а как вести себя с тем или этим, решают на месте.

Намерение повелителя удостоить его высокого звания ни для кого не оставалось секретом; подобную честь приурочили к празднику первого дня весны. Йири было все равно. Когда-то он не смел поднять глаз в присутствии высших, робко отвечал, если спрашивали — а сейчас ценил принадлежность ко Второму кругу не выше звания деревенского старосты, и то, деревенское, пожалуй, почетнее будет.

— Неужто все, достигшие вершины, не испытывают ни малейшей радости? — спросил у Ёши, с которым снова сблизились, зная о скором расставании. Врач только усмехнулся невесело:

— А тебе есть чему радоваться? Так и не спрашивай.

— Щедрая плата, нечего сказать… — Ёши никогда не видел младшего друга таким раздраженным. Внешне спокойный, ныне он напоминал хассу перед броском.

— Плата? Заслуженная. Неужто полагаешь, что повелитель способен расплачиваться столь щедро с кем попало? Долг перед страной не позволит совершить такую глупость, что бы там ни испытывал к человеку.

Окинул привередливым взором Йири, тихое бешенство которого даже выучка скрыть не могла, и удовлетворенно сказал:

— А ведь он прав. Не тебе в Окаэре трудно придется, а тем, кто на твоем пути станет.

— Да ну?

— В зеркало посмотри. Хэата добрее глядят.

Перед весенним праздником повелитель призвал Йири к себе. До этого они не виделись больше недели — много, по прежним-то меркам.

— Сам выбери имя своего Дома.

— Дома? Пока я один.

— Не делай вид, что не понял меня. Ты один, но, полагаю, так будет не всегда. Любой основатель Дома был когда-то один, первый.

— Я должен завести семью?

— Не должен. Однако надеюсь, ты это сделаешь. Многие недостойные оставляют имя свое бесчисленным детям, а твоя кровь более чем достойна течь в жилах далеких потомков.

— Алайя. Аконит.

Солнечный не удивился, услышав название цветка-убийцы.

— Хорошо. Тебе подходит это название. Темные цветы и гибкие стебли. Но знаком твоим будет не цветок. Вот, возьми это.

С теми же словами не столь давно повелитель вручил ему знак безраздельной власти, эмма. Но тогда Йири сам вынул золотую пластинку из шкатулки. А сейчас Солнечный протянул ему не золотую, серебряную пластину, покрытую светло-синей эмалью. В легком небе летел малый журавль — хита, хозяин первого месяца осени, белым опереньем похожий на облачко, и серебряные вензеля по краю пластины не мешали полету.

— Мне жаль, — после паузы произнес Юкиро. — Не знаю, как сложится дальнейший путь Золотого Дома, — но сейчас я не желал бы лучшего наследника, чем ты. Но это невозможно. И лучше тебе совсем не быть здесь — ведь многие понимают то, что я сказал тебе сейчас. А если я тебя отошлю так, сочтут это охлаждением — и платой.

— У вас может быть сын… — единственное, что хоть как-то сойдет за ответ. А лучше было бы — не отвечать и забыть услышанное. Потому что слова такие — минутная слабость, о которой повелитель потом пожалеет.

— Вероятно. Но неизвестно, каким он вырастет — и почти наверняка мне не удастся дожить до его совершеннолетия. А ты — есть.