Андрей Ракитин - Чаячий Мост (Химеры - 1)

- Считаю, - с вызовом бросила она. Щеки ее горели румянцем. Или это пламя свечи лгало ему?

- Тогда зачем вы послали за мной?

- Это не я. Это Сабина.

- Она здесь?

- Где же ей быть, - Дани взглянула на него укоряюще, и Рене на мгновение показалось, что эта девочка знает о нем все. Хотя - едва ли. Разве что Сабина разболтала, но этого не может быть. Ему было неловко под ее взглядом. - Где же ей быть, по-вашему, когда сестра умирает.

- Как вы сказали?

Ее рука дрогнула, пламя качнулось и изломами теней побежало по стенам.

- Я сказала "умирает". И это вы убили ее... вашими хартиями. Хотя какое вам до нее дело.

- Вы правы, - сухо согласился Рене. - Какое мне до нее дело. Разве что вас жалко. Из-за пустяков так мучиться...

Еще минуту Дани молчала. Рене не глядел на нее. Потом он услышал короткий стук шагов, и хлесткая пощечина обожгла ему лицо. Порыв ветра обдал его запахом ромашки и мяты, внизу хлопнула дверь. На ступени среди обломков подсвечника дотлевал фитилек свечи. Рене аккуратно затоптал его сапогом.

- Очнитесь! Я требую, я приказываю вам!

Алиса потеряла сознание, едва увидела его на пороге покоя. Он хлестал ее по щекам, пытаясь хоть так привести в чувство; ее голова моталась из стороны в сторону, мутные белки закатившихся глаз смотрели мертво и пугающе, черно-вишневый рот был перекошен.

На пороге стояли Хальк и Сабина и смотрели. Благодарение Богу, они не понимали, что происходит, - в отличие от него. Он же видел только одно: как боль опьяняет Алису и становится ей необходимой.

- Отойдите! Оставьте ее, не трогайте!

Сабина вцепилась ему в плечо. Крик ее был пронзителен, но Рене покоробило куда больше это внезапное и нелепое "вы", чем попытка остановить его. Она кричала что-то, он не слышал и не стремился понять. Оттолкнул ее движением локтя. Сабина с глухим стоном впечаталась в дверной косяк, и, закусив губу, смотрела на него мутными от слез глазами: то ли сестру ей было жаль, то ли больно, что он ее обидел.

- Вон отсюда! Все.

Никто не шевельнулся. Рене повернул голову, словно во сне увидел вставшую за спиной у Халька Дани, и лицо ее - белое, с синими пятнами глаз, - и вскинутые в немом изумлении брови Халька и дагу в его руке. Кажется, он что-то говорил...

- Убирайтесь! Я сказал непонятно?! - Рене подхватил Алису на руки и успел еще подумать, что теперь Хальк все равно что безоружен.

Пускай и без правил, но это была честная игра. Хотя бы потому, что он выбрал себе достойного противника, но, что прискорбно, недооценил остальных. Может быть, это было его единственной ошибкой. Как, наверное, и то, что, начиная эту игру, он не знал, чего он хочет, он не видел перед собой цели только соперника. Алису. Те, кто окружал ее, были всего лишь досадной помехой, неизбежной и оттого еще более раздражающей. Хальк или эта маленькая дрянь... Что ему до них? Единственное, что приобрел он в этой игре, так это Сабина. И кому какое дело, что он желал большего!..

Поле было белое-белое, укрытое чистым, влажно пахнущим снегом. Позади, на взгорке, нахохлившись колючими шапками, стояли сосны, земля под ними чернела осыпавшейся иглицей. Где-то Алиса уже видела это поле и эти сосны... Она стояла, подставив небу лицо, и вспоминала, словно бы через силу, что за спиной - болото, и бежать ей некуда. Что ровная снежная гладь обманчива и предаст ее при первом же шаге внезапно открывшимся окном трясины. И когда она остановится и замрет от горького ощущения бездоходности, оттуда, из-за сосен, на взгорок выедут и станут медленно спускаться вниз всадники на черных огромных конях с самострелами поперек седел.

- Алиса?.. Вы слышите меня, Алиса?

Она перевела взгляд. Лицо Рене было близко, совсем рядом, она ощущала щекой тепло его дыхания.

- Вы узнаете меня?

Алиса убрала с лица прядь волос. Руки дрожали. Она замерзла, но не замечала этого. Рене набросил ей на плечи свой плащ.

- Да, - сказала Алиса медленно. - Я вас помню, конечно же. Зачем вы меня привезли сюда?

Он шагнул к ней, за плечи притянул к себе.

- Вы помните, что с вами было?

В ее глазах метнулся и застыл страх.

- Помните, - ответил Рене за нее. - И вы, конечно, не хотите, чтобы все это повторилось. Вы ведь умная женщина.

Глаза цвета янтаря смотрели на него - и сквозь него, непонятно и загадочно усмехались запекшиеся послеобморочные губы, и насмешка была в этой улыбке, и обещание. Рене некстати вспомнил, как нес он Алису по коридору, к лестнице и вниз, к лошадям, а она, покорная и обмякшая, вот так же точно улыбалась ему...

- Я люблю вас, - сказала Алиса. Как будто не слышала ни единого его слова.

Редкий, вперемешку с крупинками льда, порошил с неба снежок. Тучи шли низко над соснами, задевая рваными краями колючие шапки. Ветер шуршал в сухом бурьяне. Рене молчал.

- Только не говорите мне, что вы любите мою сестру. Второго раза я не переживу.

Клод, подумал он. Конечно же, Клод... Но откуда ей знать, что он и Сабина... Это было слишком неправдоподобно - допустить хотя бы тень подобной догадки. Хотя - почему бы и нет? Что может сделать Алиса ему - или сестре? Алиса, которой все равно что больше нет на свете, и какое ему должно быть дело...

А если она передумает? Ее слишком многое держит сейчас... Рене слизнул с губ неожиданно горькую снежинку.

- Вы смогли бы отказаться от ваших... сказок? - Он долго искал слово и наконец нашел, и теперь ждал ответа. На лице Алисы были растерянность и недоумение, она словно еще не поняла, чего от нее требуют.

Она отступала от Рене мелкими шажками и зажимала ладонью рот, чтобы не закричать, а Рене глядел на нее и желал только одного: чтобы она согласилась. Пускай считает его мерзавцем, пускай Клод узнает обо всем и не миновать дуэли, пускай это согласие сломает Алису, а, значит, и Сабинку - все, что угодно, но только пускай она согласится. Потому что если нет, то как после глядеть в глаза Сабине?

- Алиса? Вы слышите меня? Вы согласны?

Он шел к ней, протягивая руки. Снежинки таяли на ладонях, превращаясь в холодные капли; пальцы были мокрыми.

Больше Алиса не отступала от него, и скоро Рене подошел вплотную. Ее лицо было так близко, что он ощущал на своих губах лихорадочное тепло ее дыхания.

- Вы согласны?

- Я люблю вас.

- Вы согласны?!

- Нет... - прошептала она и неловко осела в снег. Глядела на Рене снизу вверх обреченными глазами загнанного в ловушку зверя. Ждала.

- Мне очень жаль, - сказал Рене глухо и принялся натягивать перчатки. - Вы сами во всем виноваты. Прощайте.

Он уходил, не оглядываясь, аккуратно ступая по старым следам, чтобы не пятнать лишний раз такой чистый снег. Минуту спустя наклонился и, торопливо содрав перчатки, зачерпнул ладонями этого самого снега и долго оттирал руки. Снег таял и утекал сквозь пальцы, горячие капли буравили непрочную корочку наста.