Павел Комарницкий - 30 июня

— И с них биопсию тоже — похоже, сегодня Урумма начисто отключила чувство юмора — И со всех подвидов аборигенов кровь! И с этих вот животных! — она указала на изображение лошади, медленно вращающееся на боковом сегменте экрана — И вообще со всех!

— Ух ты и кровожадная! — Ухурр в ужасе прижал уши — Зачем тебе такое море крови?

— Трепло! — не выдержала докторша, хлестнув хвостом по стенке.

— А если серьёзно — поменял наконец тон Ухурр — то свои вожделённые образцы ты получишь только к ужину. Раньше никак, извини. Отбор проб продвигается туго, автоматы сбиваются, приходится вести пробоотборники вручную. Мы и так сейчас вдвоём на тебя работаем, я и Вахуу. А гонять капсулы на орбиту полупустыми, ради одного твоего нетерпения — извини…

— Ну Ухурр, ну пожалуйста — тоже разом сменив тон на просительный, ласково заговорила докторша — Мне работать же надо!

— Вот именно. В то время, как наш уважаемый командор и юная Ярара обливаются потом, пытаясь разобрать бессвязный бред аборигенов, прославленная Урумма униженно клянчит какие-то жалкие образцы. Скройся с глаз, попрошайка!

— За попрошайку ответишь — нехорошо сощурилась Урумма.

— Укол в попу? — деловито уточнил Ухурр, не отрываясь от экрана, на котором проплывал земной пейзаж. Урумма не сдержалась-таки, фыркнула, морща нос — Смотри, как тебе нравятся такие звери?

На экране стадо свиней лениво возлежало в огромной луже.

— Ух ты! — восхитилась Урумма — Это явно теплокровные земноводные, как те…

— Те были гораздо больше. И морды другие.

— Не забывай, там были тропики. Ухурр, мне нужна их кровь. И фото во всех ракурсах.

— Сколько проб? — уточнил Ухурр, уже направляя на стадо пробоотборники — маленькие биокибернетические приборы, весьма похожие на комаров.

— Давай три… нет, четыре… а, давай сразу пять! У них может быть весьма любопытный генотип.

— Я всегда говорил, что в биологии и медицине женщинам не место — Ухурр манипулировал джойстиком, наводя пробоотборники на цели — Они чересчур кровожадны.

Здоровенный кабан, хрюкнув, перевернулся на другой бок. На пульте перед Ухурром загорелся крохотный красный индикатор, запищал сигнал.

— Ну вот — Ухурр ткнул пальцем в сенсор, и сигнал замолк — Ещё один пробоотборник накрылся. И всё из-за твоей неуёмной жадности, женщина!

— … Ну как там поживает ваша новооткрытая луна? — Пал Викентьич был сегодня настроен благодушно. Он только что положил деньги в банк, заодно капитализировав проценты. Сумма на счёте была уже довольно кругленькая, и это внушало определённый жизненный оптимизм.

— Как и следовало ожидать, Пал Викентьич. Никаких следов, бесследно растворилась в просторах Вселенной.

— Оно и немудрено, в таких-то просторах!

Собеседники захохотали.

— Вот и конец вашей загадке, уважаемый. Вселенная устроена просто, и всяким сенсациям в ней нет места.

— Так как же с депешей? В корзину?

— Ну, разве ещё пару деньков подержать… А можно и сейчас в корзину. И так всё ясно.

Звёзды переливались, подмигивали Борису, как будто ободряя его: «Не горюй, студент! Никуда он не делся, твой неопознанный объект. Тут он, уж нам-то это известно. А что не видишь ты его — так это до времени…»

Борис вздохнул, потёр усталый глаз, чуть переместился — начал глядеть левым. Наблюдать спутник Земли, вращающийся с таким диким наклонением орбиты — сущая мука. Астрогид, компенсирующий вращение Земли средь неподвижных звёзд, тут не помощник, всё надо делать вручную. На стуле рядом с Борисом лежал тот самый фонарик, рядом с ним — тетрадка с расчётами, уже порядком потрёпанная. Правда, он уже приспособился, почти не заглядывая в тетрадку, крутить лимбы наводки, короткими частыми рывками перемещая телескоп вдоль траектории полёта невидимого пока «гостя».

Борис вздохнул, снова поменял «замылившийся» глаз. Окуляр сейчас стоял самый маломощный, двадцатикратный обзорник — так больше поле зрения — но он не сомневался, что не пропустит события.

Послышались тихие, на грани слышимости, мягкие шаги, и на стул рядом с Борисом вспрыгнула кошка, очевидно, дабы удовлетворить своё научное любопытство.

— Брысь, зверь! — вразрез со своими словами студент погладил кошку, не глядя. Та заурчала, поудобнее устраиваясь на астрономической тетради с расчётами — Мурёна уважала астрономию.

Крохотная искорка возникла из ниоткуда — двадцатикратный окуляр-обзорник не в силах был дать более детальное изображение — и уверенно поползла по небу, испещрённому яркими, переливающимися точками звёзд. Борис дёрнулся было заменить окуляр на «стотридцатку», но не решился. Вдруг исчезнет чудесное видение, покуда он возится?

Неопознанный пока ещё объект шёл на север, удаляясь от славного города Киева. Солнце тут, в Киеве, уже давно село, но там, в небесной выси оно, очевидно, всё ещё доставало «гостя» своими лучами.

На этот раз «гость» показал свой лик всего секунд на тридцать, но это уже не имело ни малейшего значения. Теперь Борис был уверен в своей правоте абсолютно. Он здесь. Они здесь.

— …Нет, капитан. Я не знаю, что случилось. Я знаю только, что не виноват. В прошлый раз я ещё сомневался, а сегодня — извини… Пальцем не шевельнул.

— Вахуу, это не шутки. Я вынужден отстранить тебя от несения вахт, как ни жаль. Ты поступаешь в распоряжение командора Иахрра.

— Кто же будет тебя подменять? Ухурр? У него работы сейчас…

— Никто не будет — капитан чуть сморщил нос в полуулыбке.

— Ты же свалишься!

— И тем не менее. Ты слышал команду? Повтори.

— Так точно, капитан. Я поступаю в распоряжение командора Иахрра.

— Всё, свободен!

Когда дверь за расстроенным пилотом бесшумно закрылась, капитан сел в кресло, помассировал затылок, привычно пробежал глазами по дисплеям и индикаторам. Открыл на дисплее вахтенный журнал, пытаясь разобраться в происшедшем. Второй раз подводит маскировка, причём вахтенный не в состоянии вразумительно объяснить причину — неслыханно!

Некоторое время он работал молча, лишь слегка шевеля хвостом. В рубке управления было тихо, еле слышно шелестела вентиляция, нагнетая в помещение свежий, насыщенный аэроионами, настоящий морской воздух. Затем хвост капитана начал мерно раскачиваться, а потом и свиваться в кольца — верный признак того, что капитан крепко задумался. Ещё чуть позднее к процессу присоединились уши, капитан начал нервно прядать ими. Наконец он бросил своё занятие, откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.