Гордон Диксон - Путь Пилигрима

– Насколько мне известно, непогрешимый господин,- ответил он без колебания,- меня оценивают в половину стоимости земельных владений…

Отах Он, только что присоединившийся к командующему, поднял черные брови при произнесении этой цены, однако лицо Лаа Эхона оставалось задумчивым.

– …с учетом благосклонности моего хозяина Лит Ахна,- добавил Шейн.

Задумчивость улетучилась с лица Лаа Эхона. Сердце Шейна сильно колотилось. Он предварил свой ответ словами «насколько мне известно», но ему, в сущности, не было официально известно, что часть его цены включает в себя благосклонность его владельца. То, что он сам знал о своей цене - половина стоимости земельных владений, то есть около сорока квадратных миль того, что алааги называли «хорошей сельской местностью»,- было само по себе невероятно высокой платой за одного «скота». Это было приблизительно эквивалентно тому, что в доалаагские времена могло быть ценой самой дорогой, заказной спортивной машины с золотым покрытием, украшенной драгоценностями. Но Лаа Эхон, казалось, был готов принять и это.

Уже не в первый раз Шейн отдавал себе отчет, что обладает статусом подобия роскошной игрушки. Только на этот раз Шейн упомянул, что его цена включает в себя благосклонность Лит Ахна. «Благосклонность» было слово, стоящее превыше любой цены. Оно обозначало то, что его хозяин лично заинтересован в нем и что цена на любых торгах может включать в себя нечто такое, что вызовет расположение Лит Ахна. Подобная «благосклонность», включенная в торги, могла по сути выразиться в чистом чеке, подписанном покупателем и реализованном в будущем продавцом через товары или акции, что было гарантировано жестким кодексом алаагских законов.

Шейну никогда не говорили, что он пользуется благосклонностью Лит Ахна. Он лишь однажды услышал, как Лит Ахн говорил своему начальнику штаба, что должен заняться оказанием покровительства всем животным спецгруппы, в которую входил Шейн. Попытайся Лаа Эхон справиться об этом у Лит Ахна - а ведь ничего подобного не было,- и Шейн будет осужден как ненадежный и лживый зверь. Даже если покровительство все же было оказано, Лит Ахн может поинтересоваться, каким образом Шейн узнал об этом.

И опять же, Первый Капитан, при всей своей занятости гораздо более важными делами в алаагском правительстве, может просто подумать, что когда-то говорил об этом Шейну, а потом позабыл. Теперешнее заявление Шейна было одной из авантюр, необходимых для выживания человека среди пришельцев.

– Дай ему квитанцию,- сказал Лаа Эхон.

Отах Он передал Шейну квитанцию на депеши, только что составленную дежурным офицером. Шейн положил ее в сумку.

– Ты возвращаешься прямо к Лит Ахну? - спросил Лаа Эхон.

– Да, непогрешимый господин.

– Мои наилучшие пожелания Первому Капитану.

– Обязательно передам.

– Тогда можешь идти.

Шейн повернулся и вышел. Когда за ним закрылась дверь, он перевел дух и быстро пошел к лестнице, спустился на первый этаж и оказался у входной двери.

– Я возвращаюсь в резиденцию Первого Капитана,- сообщил он стоящему на входе офицеру внутренней охраны. Это был тот же мужчина с заметным арабским акцентом в его итальянском.- Вы не забронируете мне место на нужный воздушный корабль? У меня, разумеется, льготы.

– Я уже позаботился об этом,- сказал офицер.- Вы полетите с одним из хозяев с курьерским поручением на маленьком военном корабле, который отправляется через два часа. Заказать доставку на летное поле?

– Нет,- кратко ответил Шейн. Нет необходимости объяснять свои действия этому лакею в униформе.- Доберусь сам.

В пристальном взгляде офицера ему почудился намек на восхищение. Но если бы когда-нибудь тому вздумалось прогуляться по улицам Милана в одиночку, то он пошел бы в своей обычной униформе, которую не разрешалось снимать. Человек вроде этого офицера не мог себе представить, что Шейн свободно разгуливает в городе среди обыкновенных людей, как не мог он представить, насколько необходимы Шейну эти несколько мгновений мнимой свободы.

– Прекрасно,- вымолвил офицер.- Вы полетите с Ам Мехоном. В аэропорту у стойки хозяина вас направят на нужный рейс.

– Благодарю,- сказал Шейн.

– К вашим услугам.

Они оба неизбежно переняли, с горечью подумал Шейн, обороты вежливости и интонацию своих хозяев…

Он вышел через правую створку тяжелых двойных дверей и спустился по ступенькам. Само собой, такси поблизости не было. Ни одно человеческое существо без надобности не стало бы слоняться у штаба чужаков. Он свернул на ту же улицу, по которой шел недавно в поисках площади.

Он прошел квартал от штаба и остановился на углу в ожидании. Время шло, а такси не появлялось. Он начал подумывать о том, чтобы и дальше идти пешком от алаагской цитадели, когда наконец увидел медленно проезжающую мимо машину. Он махнул рукой, и она подъехала к поребрику.

– В аэропорт,- бросил он водителю, едва взглянув на этого худого человека в пальто и автоматически открывая дверь такси. Он стал залезать в машину - и споткнулся обо что-то на полу.

Дверь с силой захлопнулась, такси рвануло с места. Его схватили, завернули руки за спину; это были двое мужчин, сидевшие до того на корточках на полу машины у заднего сиденья. Он почувствовал у горла что-то острое.

Опустив глаза, он увидел так называемый стеклянный нож - по сути дела кинжал, сделанный из осколка стекла, зажатого между двумя половинками деревянной ручки. Стекло образовывало режущую кромку и могло быть, в точности как это, ошкурено до остроты бритвы.

– Лежи смирно! - прорычал по-итальянски один из мужчин.

Шейн лежал смирно. Он почуял отвратительную, застарелую вонь грязной одежды от обоих державших его мужчин. Такси быстро уносило его по незнакомым улицам к неведомому месту назначения.

Они ехали по меньшей мере двадцать минут, хотя невозможно было угадать, какая часть пути ведет к цели, а какая - должна сбить Шейна с толку в его попытках оценить длину маршрута. Через некоторое время такси свернуло в сторону, запрыгало по ухабам неровной мостовой и въехало под тень арки. Потом машина остановилась и двое людей вытолкали Шейна из нее.

Он едва успел бросить взгляд на темный и не слишком чистый двор в окружении зданий, и его тотчас же подтолкнули вверх по двум ступеням, через дверь и в длинный, узкий коридор, заполненный кухонными запахами.

Шейна вели дальше по коридору, скорее оцепеневшего, чем испуганного. Им владело чувство сродни фатальной неизбежности. Два с половиной года жил он с мыслью о том, что однажды обычные люди узнают, что он один из тех, кто работает на пришельцев; и когда это произойдет, он станет для них объектом жгучей ненависти, которую все они питают к завоевателям, но не смеют открыто показывать. В воображении он много раз проживал эту сцену. И все же ужасно, что она наконец воплотилась в реальность, но в этой ситуации его эмоции почти истощились. В конечном счете почти облегчением было знать, что маскарад окончен и открыто его истинное лицо.