Ярослав Васильев - Дорога славы

— Приоритетом во время испытательного полёта остаётся безопасность экипажа.

Ответ прозвучал ровным тоном, но Рот заметил, как председатель на мгновение поморщился. Видимо, дурак решил, что ответчик намекает на незнание председателем раздела устава для испытателей. Какое-то время капитан говорил про опасную нештатную ситуацию, особенно с учётом первого испытательного полёта, затем председателю надоело, и он бросил: «Достаточно». Дальше, по идее, председатель должен был подписать сегодняшнюю стенограмму — со своего места Александр видел, как Хоффман потянулся за электронным маркером. И заседание будет закончено.

Внезапно от левого края столов раздался вопрос:

— Капитан Ренуар, вы же по первой своей специальности навигатор, а после этого ещё и проходили повышение квалификации как энергетик-навигатор?

— Да.

Хоффман демонстративно сморщился, будто проглотил лимон. А Рот с интересом начал разглядывать смельчака, который то ли намеренно не заметил намёков председателя, что разговор с капитаном закончен, то ли попросту не обратил внимания… с гражданских станется. Скорее последнее — насколько смог вспомнить пожилой адмирал, худой как щепка мужчина с острыми чертами лица был приглашённым гражданским экспертом. Какое-то там светило в области физики, разбирающееся в теоретических основах нового типа реактора. Тем временем профессор — Александр даже смог вспомнить его фамилию, Чарский — продолжил:

— Информацию с борта о состоянии реактора чёрные ящики передать не успели, но вы наверняка должны были запомнить сводные данные, которые подавались на мостик.

В ответ посыпались цифры, чуть не вогнавие остальную комиссию в сон, деятельным остался лишь профессор. Он несколько раз переспрашивал, уточнял и, лишь выяснив все подробности, к облегчению остальных заявил: «Больше вопросов нет». После чего председатель быстро, словно испугавшись, вдруг Чарский передумает, поставил под протоколом завершающую подпись.

В последующие дни повторилось то же самое: профессор задавал вопросы, соблюдая лишь нормы вежливости и демонстративно не замечая ни намёков, ни желания закончить всё побыстрее. В отличие от коллег, Чарский искренне пытался разобраться, в чём дело… и от этого на душе адмирала Рота становилось погано. Потому что он со своим огромным опытом штабных интриг ещё до вводного заседания угадал результат, который ждут от комиссии. Едва узнал, что проектом командовал родственник военного министра, а председателем комиссии назначен Хоффман.

Идиотизм ситуации был в том, что сам начальник проекта мужиком, в принципе, был неплохим, и пусть звёзд с неба не хватал, всегда честно старался выполнять свою работу. На которую пихал его министр. И если бы выяснилось, что ошибся именно начальник проекта — честно принял бы все последствия на себя… потому Хоффман и решил воспользоваться шансом, а потом намекнуть военному министру, из какой «нехорошей ситуации» он вытащил его родственника. Козлов отпущения выбирали из экипажа судна или конструкторов. Впрочем, особого выбора и не было: авторитет Рота после разгрома флота Соединённых миров под Бретонселью был непререкаем, потому его и назначили участвовать в комиссии от генштаба, спасать экипаж испытателей. На роль виновников катастрофы оставались только конструкторы. Понимала это и фирма-разработчик, потому из всех инженеров направила «ответственными лицами» самых молодых специалистов. И как ни жаль Александру было мальчиков, спасать он будет в первую очередь своих. Чарский всего этого не знал — или не желал знать. Профессор писал запросы, уточнял информацию и показания свидетелей, не обращая внимания на всё возрастающую неприязнь со стороны председателя и некоторых членов комиссии.

В последний день перед заключительным заседанием гостиница при испытательном полигоне, на котором проверяли двойника погибшего «Беркута», опустела. Свидетелей и персонал уже отправили в город, члены комиссии проводить выходной в глуши отказались. Остались лишь адмирал Рот, которому чужие города самых разных планет уже давно были на одно лицо, и Чарский — профессор с утра засел за очередные расчёты, безжалостно мучая вычислительный комплекс полигона. Александр же наслаждался покоем и тишиной, столь редкими в его жизни. Когда не надо никуда спешить, что-то срочно решать. Когда ты точно знаешь, что тебя не выдернет из постели, из-за стола или из ванной сирена боевой тревоги, как это случалось последние десять лет службы в самых неспокойных районах Империи.

Весь день то шёл мелкий дождь, то кружили в небе серые кучевые облака, упрямо сопротивляясь попыткам свежего ветра отогнать их прочь. Но к вечеру неожиданно распогодилось. Высотка гостиницы стояла на самом краю огромного холмистого куска земли, потому, едва в окно ударили яркие лучи вечернего солнца, Рот вышел на крышу и с наслаждением вдохнул несущий с полигона запахи полыни и мокрой травы ветер. Над головой убегали от заката пушистые мягкобрюхие облака, за одетые в багрянец холмы полигона пряталось солнце. Всё вокруг переполнилось тишиной и умиротворённостью, Александр чуть прикрыл глаза и позволил себе раствориться в прозрачной тишине и шуме ветра… прозвучавший за спиной голос заставил пожилого адмирала вздрогнуть от неожиданности.

— Вы тоже остались.

Рот повернулся и заметил стоявшего рядом Чарского.

— Да. Ничего интересного в городе я не увижу, а вот по такой красоте, как здесь, соскучился. Пять лет уже слезаю с орбиты только на пластбетон военных баз и городков. Александр, — протянул он руку для знакомства.

— Тамаш. Александр, хотел вас спросить. Вы знаете, что заключение уже готово и большинство его подписало завтрашним числом?

Рот на несколько мгновений замялся, потом ответил:

— Знаю. Я дал понять, что моей подписи там не будет. Но…

— Но и против вы не выступите, — закончил за него профессор. — Даже если я скажу, что узнал причину катастрофы.

— А вы и правда нашли? — заинтересовался адмирал.

— Старо как мир. Стечение обстоятельств и мелочная экономия, — усмехнулся профессор. — По условиям испытаний расходные материалы и горючее поставлялись с армейских складов по самым обычным заявкам, в общем порядке. Всё, как известно, имеет допуски «лучше» и «хуже» — и здесь случайно сложилось несколько «хуже» плюс новая техника. Энергетикам стоило не сбрасывать, а наращивать мощность. При малой же амплитуде колебания достигли тридцати процентов от среднего и создали положительную обратную связь, установка пошла вразнос. Потом в дело вступил плохой герметик пробоин в переборках… впрочем, это уже подробности. А главное — что никто на самом деле не виноват, но ребятам из КБ Хоффман всё равно сломает жизнь. С волчьим билетом их не возьмёт ни одна серьёзная фирма. Так как вы поступите теперь?