Эдгар Берроуз - Затерянные на Венере

— В лесу может найтись добыча, — предположила она, указывая на деревья, к которым мы направлялись.

— Посмотрим, — сказал я. — А потом вернемся и поищем неуловимое море.

Венерианский лес — это великолепное зрелище. Сама листва бледна, преимущественно от бледнолиловой до фиолетовой, но стволы деревьев великолепны. Они окрашены в яркие цвета и часто бывают такими блестящими, как будто их отлакировали.

Лес, к которому мы приближались, состоял из совсем небольших деревьев, высотой всего от двух до трех сотен футов, диаметром от двадцати до тридцати футов. Здесь не было колоссов острова Вепайи, которые вздымали вершины на высоту пять тысяч футов и больше, проникая в вечный внутренний облачный слой планеты.

Чаща была освещена таинственным венерианским сиянием, так что, в отличие от земного леса в пасмурный день, здесь отнюдь не было темно или мрачно. Однако в зрелище этом все же было нечто зловещее. Я не могу объяснить, что именно и почему.

— Мне не нравится это место, — сказала Дуари, слегка дрожа. — Здесь нет ни следа зверя, ни птичьего пения.

— Быть может, мы испугали их, — предположил я.

— Не думаю. Больше похоже на то, что в лесу таится что-то другое, испугавшее их.

Я пожал плечами.

— Все равно нам нужна еда, — напомнил я, и мы продолжали углубляться в угрожающий, и в то же время великолепный лес, который напоминал мне прекрасную, но в то же время коварную женщину.

Несколько раз мне казалось, что я вижу намек на движение меж стволов удаленных деревьев, но когда мы подходили ближе, там ничего не было. Так мы продвигались вперед, все глубже и глубже. По мере нашего продвижения чувство неминуемой грозной опасности все нарастало.

— Там! — внезапно шепнула Дуари, показывая рукой направо. — За этим деревом что-то есть. Я видела, как оно двигалось.

Какое-то движение на границе поля зрения привлекло мое внимание и заставило обернуться налево. Быстро повернувшись туда, я увидел, как что-то спряталось за стволом большого дерева.

Дуари повернулась кругом.

— Нас окружили, они повсюду!

— Ты можешь различить, кто они? — спросил я.

— Мне показалось, что я видела волосатую руку, но я не уверена. Они движутся быстро и все время прячутся. О, давай вернемся! Это плохое место, и я боюсь.

— Хорошо, — согласился я. — В любом случае это место не кажется мне хорошим охотничьим угодьем. А мы пришли сюда именно за этим.

Как только мы повернулись, чтобы вернуться по собственным следам, со всех сторон поднялся хор хриплых воплей — получеловеческих, полузвериных, словно вой и рев животных смешались с голосами людей. Затем внезапно из-за деревьев выскочила и бросилась на нас свора волосатых человекоподобных созданий.

Я тотчас распознал их. Это были нобарганы, те самые существа, которые напали на похитителей Дуари; от которых я ее уже спас однажды. Они были вооружены грубыми луками, стрелами и пращами. Но, когда они приблизились, выяснилось, что они хотят взять нас живыми, так как они не использовали против нас никакого оружия.

Я вовсе не собирался попасть в плен так легко, тем более не собирался отдавать Дуари в руки этих диких зверолюдей. Подняв пистолет, я направил на них пучок смертельных R-лучей. Несколько дикарей упало, остальные попрятались за деревьями.

— Не позволяй им взять меня в плен, — сказала Дуари спокойным голосом. — Когда ты увидишь, что больше нет надежды на спасение, убей меня.

Сама мысль об этом превратила меня в лед, но я знал, что должен сделать это, чтобы она не досталась этим дегенеративным тварям.

Из-за дерева показался нобарган, и я уложил его выстрелом из пистолета. Затем они начали кидать камни в меня сзади. Я повернулся и выстрелил еще несколько раз. В тот же миг камень ударил меня в затылок, и я упал на землю без сознания.

Придя в себя, я прежде всего почувствовал невероятную вонь, а затем что-то жесткое, натирающее мою кожу, и ритмическое покачивание моего тела. Эти ощущения были едва уловимы среди слабых проблесков возвращающегося сознания. С возвратом полного контроля над собой я понял, чем они вызваны: меня нес, перебросив через плечо, мощный нобарган.

Я почти задыхался от смрада его тела, таким он был интенсивным. Жесткие волосы, которые царапали мою кожу, раздражали меня лишь немногим больше, чем движение, которое передавалось мне от его ходьбы.

Я хотел съехать с его плеча. Сообразив, что я пришел в сознание, он сбросил меня на землю. Меня окружали со всех сторон ужасные морды и волосатые тела нобарганов. Воздух был пропитан исходящей от их тел ужасной вонью.

Я уверен, что они — самые мерзкие и отвратительные создания, каких я видел. Предполагается, что они — один из первых шагов эволюции от зверя к человеку. Но они — никак не улучшение зверя. За привилегию ходить выпрямившись, на двух ногах, таким образом высвобождая руки для работы, и за дар речи, они пожертвовали всем, что есть в звере благородного и красивого.

Я считаю, что Дарвин прав — человек действительно произошел от животного, и это заняло бесчисленные века. А в некоторых отношениях он до сих пор не преуспел, даже на высоте нашей пресловутой хваленой земной цивилизации.

Оглядевшись вокруг, я увидел, что Дуари тащит за волосы огромный нобарган. В этот же момент я обнаружил, что оружие у меня забрали. Уровень умственного развития нобарганов столь низок, что они не способны воспользоваться оружием цивилизованного человека, которые попадают им в руки. Так что они просто выбросили мой пистолет.

Но хоть я и был безоружен, я не мог смотреть, как Дуари страдает от такого бесчестья и оскорбления. Я попытался прийти ей на помощь.

Я бросился вперед, прежде чем звери рядом со мной успели мне помешать, и напал на тварь, которая посмела так скверно обращаться с дочерью джонга, с этим несравненным созданием, которое пробудило в моей груди первые изысканные и острые муки любви.

Я схватил его за волосатую лапу и развернул мордой к себе, а потом нанес ужасный удар в подбородок, который свалил его наземь. Мгновенно его сородичи начали громко смеяться его поражению. Но это не помешало им навалиться на меня и скрутить, и можете быть уверены, что их манеры не страдали мягкостью.

Когда дикарь, которого я повалил, поднялся на ноги, он с яростным ревом бросился на меня. Это могло бы кончиться для меня плачевно, если бы не вмешался другой дикарь. Это был крепкий, плотный тип, и когда он встал между мной и моим противником, тот остановился.

— Стой! — скомандовал мой неожиданный заступник.

Если бы я услышал, как разговаривает горилла, я бы удивился не сильнее. Это было для меня введением в важный этнологический факт: все человеческие расы на Венере (по крайней мере все, с которыми мне довелось встретиться) говорят на одном языке. Быть может, вы сумеете объяснить это; я не могу. Когда я расспрашивал амторианских ученых, они были просто ошарашены вопросом. Они не могли себе представить никакого другого положения дел. Поэтому я никогда не сталкивался с возможным объяснением.