Владимир Обручев - За тайнами Плутона

встречалась окатанная галька, а пресная вода почти неизменно

обнаруживалась на незначительной глубине.

Затем Владимир Афанасьевич обследовал западный - Балханский

Узбой. На дне впадин белели солончаки, голубели пресные и соленые

озера. "У Балханского Узбоя его прежнее речное происхождение видно

еще явственнее, - писал Обручев. - Прежнее русло сохранилось еще

лучше, несмотря на то, что на обоих берегах высятся песчаные холмы;

русло врезано в часто твердые третичные породы - известняки и мергели

- и представляет ряд уступов разной высоты, по которым прежде

низвергались красивые водопады. У подошвы каждого уступа сила

падающей воды выбила в этих породах впадины того или иного размера".

Может быть, все эти факты не замечали раньше именно потому, что

они противоречили гипотезе?

Обручеву было ясно, что Узбой - отнюдь не морской пролив, а

бывшее русло Пра-Амударьи - реки Оксус древних географов, которая

впадала когда-то в Каспийское море.

Речное происхождение имеют и такыры: "Размывая постепенно

почву... Узбой местами промыл себе глубокое ущелье в толще

красно-серых глин и сарматских пород, так что во многих местах воды

его, даже во время половодья, не выходили из берегов; но местами, где

русло было неглубоко... Узбой разливался во время половодья и

образовывал временные озера, положившие начало огромным такырам в

этих местах".

Характерно, что цепь такыров тянется вдоль подножия Копетдага.

Обручев сам "подглядел", как они образуются здесь в наше время": "Это

было весной, мы ехали на окраине песков по такыру. В Копет-даге

разразился ливень, и нам тоже досталось. С гор примчался поток воды,

и в несколько минут такыр превратился в озеро с грязно-желтой водой

глубиной в несколько сантиметров, протянувшееся далеко в обе стороны

вдоль окраины песков".

Не было никаких свидетельств, что "море Коншина" когда-то

существовало. Вывод мог быть единственным - его сделал Обручев:

древние реки - Пра-Амударья, Пра-Теджен, Пра-Мургаб - веками блуждали

по этим просторам, откладывая песчаные, глинистые, илистые частицы,

которые они несли с гор. Пески - не морские, а речные отложения.

Пустыню Каракум породили реки!

В 1887 году опубликована первая научная работа молодого геолога

- "Пески и степи Закаспийской области", удостоенная серебряной медали

Русского географического Общества. За обобщающий труд "Закаспийская

низменность" Обручев получил малую золотую медаль.

Летом 1888 года, когда Владимир Афанасьевич завершал отчет о

своих работах, его вызвал Мушкетов:

- Только что утверждена штатная должность геолога при Иркутском

горном управлении. Первый геолог в Сибири, заметьте! Могу представить

вас, если вы согласны.

Что мог знать о Сибири геолог Обручев? То же, что и все,

ничего!

Писали: "Сибирь - золотое дно".

Писали: "Огромный пустырь, негодный для жизни и ценный для

государства лишь как место ссылки".

Дикий, необжитой край. Не доведено было до конца даже

картирование Сибири, а геологическое обследование еще и не

начиналось.

Но уже начинали подумывать о стройке века - Великой

Транссибирской железной дороге. Уже две трети русского золота

добывалось в Сибири.

Были у Обручева и личные причины для сомнений. В феврале 1887

года он женился, в феврале 1888 года у них родился сын.

Согласится ли жена? Как перенесет нелегкую дорогу шестимесячный

Волик? Что ожидает их в Иркутске, наконец?

Впрочем, в своих воспоминаниях Владимир Афанасьевич не упоминает

ни о каких сомнениях. Два слова только: "Я согласился"...

1 сентября выехали из Петербурга - по железной дороге через

Москву до Нижнего Новгорода (ныне - Горький). Потом на пароходе по

Волге и Каме до Перми. Здесь через Урал до Тюмени была уже построена

железная дорога. Потом опять на пароходах по Туре, Тоболу, Иртышу,

Оби до Томска.

Здесь пришлось купить тарантас, отсюда начинался знаменитый

Сибирский тракт - "самая большая и, кажется, самая безобразная дорога

на всем свете", как писал Чехов.

Антон Павлович проехал по Сибирскому тракту всего два года

спустя, и, читая его письма "Из Сибири", легко представить себе это

"путешествие":

"На каждой станции мы, грязные, мокрые, сонные, замученные

медленной ездой и тряской, валимся на диваны и возмущаемся: "Какая

скверная, какая ужасная дорога!" Один встречный говорит, что он

четыре раза опрокинулся, другой жалуется, что у него ось сломалась,

третий угрюмо молчит и на вопрос, хороша ли дорога, отвечает: "Очень

хороша, черт бы ее взял!.." Утомленному проезжающему, которому

осталось еще до Иркутска более тысячи верст, все, что рассказывается

на станциях, кажется просто ужасным. Все эти разговоры о том, как

какой-то член Географического общества, ехавший с женой, раза два

ломал свой экипаж и в конце концов вынужден был заночевать в лесу,

как какая-то дама от тряски разбила себе голову, как какой-то

акцизный просидел 16 часов в грязи и дал мужикам 25 рублей за то, что

те его вытащили и довезли до станции... - все подобные разговоры

отдаются эхом в душе, как крики зловещей птицы".

Может быть, как раз об Обручевых повествует изустное "предание",

записанное Чеховым?

Семнадцать дней с утра до позднего вечера тащились они на

перекладных. Владимиру Афанасьевичу пришлось и ночевать постоянно в

тарантасе, но все-таки большую вещевую корзину, привязанную позади,

по дороге украли - срезали прямо на ходу. Велико, наверное, было

разочарование "грабителей" - в корзине хранились только пеленки

Волика...

Иркутск в то время был центром Восточной Сибири, столицей

генерал-губернатора, которому подчинялись Иркутская и Енисейская

губернии, Забайкальская и Якутская волости.

Через Иркутск шла оживленная торговля с Китаем и все снабжение

ленских и забайкальских золотых приисков, дававших до 40 - 50

процентов ежегодной добычи золота в России.

В Восточную Сибирь ссылалось ежегодно 8 - 9 тысяч человек. И

если "взрослых" крестьян насчитывалось в Иркутской губернии около 100

тысяч, то ссыльных - около 50 тысяч.

Население "столицы", по сведениям губернского статистического

кабинета, составляло на конец 1888 года 47 тысяч 407 душ. Славилась

столица церквами ("В этом отношении Иркутск может гордиться даже

перед Москвою", - писал генерал-губернатор.) Славилась громадными

пожертвованиями золотопромышленников и купцов на любые