Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

— Полагаю, ваши проблемы связаны именно с оценкой своего решения, — добавил Стив. — Оценка неверная. Вы не можете быть предателем, Волков. Государство, которое вы воспринимали как родину, исчезло. Приговорило вас к пожизненному заключению стало частью Единства. Однако Единство тоже не отменило приговор. Это сделали мы. Гады, — закончил он без иронии.

Ксена поднялась и вручила Андрею трикотажную маску с отстроченными отверстиями для глаз.

— Вашего нового лица на корабле видеть не должны.

— Мы куда-то собираемся?

— Недалеко.

Стив протянул ему документы:

— До скорой встречи.

Андрей, пожав плечами, опустил карточки в карман.

— Вас на самом деле беспокоит то, что творится с моими мозгами? — спросил он у Ксены.

— Ничего особенного, — ответила она уже в коридоре. — Ваша реакция предсказуема.

— Да, я весь предсказуемый. Как параллельные прямые.

— У вас плохо с геометрией, Волков.

— Можете подучить и этому? —съязвил он.

— Сейчас налево.

Ксена шла рядом. Коридор, крашенный в неопределенные салатные тона, был достаточно широким, в нем могли разойтись и трое, не касаясь друг друга, тем не менее Андрей дотронулся до ее ладони.

Она отдернула руку:

— Не нужно!

— Я просто хотел убедиться...

— Есть и другие средства. Такие, как язык. — У трапа Ксена пропустила Андрея вперед. Он замешкался, и она пояснила: — Речь. Если вас что-то интересует, можно задать вопрос.

— А, вы в этом смысле... — Он начал подниматься. Металлические ступени грохотали, и Андрей сомневался, стоит ли кричать на весь корабль.

— Температура тела? — спросила за него Ксена. — Тридцать два и три десятых по Цельсию. Это наша норма. Любопытство удовлетворено?

— Вам должно быть очень неуютно. Здесь, на Земле.

— Мы тщательно готовились.

— Да, Стив говорил. Но я не думал, что ваша подготовка... что она настолько глубока.

— Она глубока максимально. Сейчас направо и дальше по коридору. Для тех, кто попал в экспедицию, нет ничего дороже, чем Миссия. В ней наше предназначение.

— И вы не боитесь мне это говорить?

— Я не раскрываю никаких секретов. Это можно услышать в любом выпуске новостей. Двадцать суток — большой срок. Вы находились в изоляции и многого не знаете.

— Двадцать?

— Мы на вашей планете ровно двадцать суток. Все это время вы отсутствовали.

— Тысяча семьсот сорок шесть, — буркнул Андрей.

— Что вы сказали?

— Я отсутствовал тысячу семьсот сорок шесть дней.

У Андрея зачесался подбородок, и он поднял руку к шапке.

— Не снимать! — приказала Ксена.

— Нет же никого.

— Мы выходим на палубу, там всегда кто-нибудь есть. Не подвергайте их риску, Волков.

— Их? — удивился он.

— С экипажем корабля у нас тоже контракт, но это не тот контракт, что с вами.

— Они у вас вроде парикмахеров, да? С правом увольнения.

— Они не сидели в «Каменном Чертоге»,

— Это была судебная ошибка, вы же знаете. А что, если бы я действительно потопил тот паром? — Андрей замедлил шаг и посмотрел ей в глаза. Васильковые, с длинными ресницами. Холодные, как январское небо. — Если бы я на самом деле убил шестьсот человек?

Ксена прошла дальше и, ожидая Андрея, остановилась.

— Это говорило бы о том, что вы либо неадекватны, либо охвачены какой-то экстремистской идеей, — ответила она.

— Ну и?..

— Безумцы нас не интересуют. Идеи — тем более.

— Вы амнистировали только невиновных? И много нас было?

— Вы один.

— Значит, остальных вы отпустили с Шиашира просто так?

— Мы сочли, что на свободе они принесут больше пользы.

— Вы сочли, и этого было достаточно?

Ксена, промолчав, указала на открытую переборку, из которой тянуло свежим горьковатым воздухом. Сделав широкий шаг, Андрей очутился на квадратной площадке метрах в сорока над водой. Здесь поместился бы десяток вертолетов, но стоял лишь один вертолет, в самом углу. Несколько техников провожали взглядами тающую в небе точку.

— Ваша машина, — сказала Ксена. — Мы будем у берега завтра вечером. Вам нет нужды проводить на борту еще сутки.

— И видеть, кого вы навербуете в Австралии.

— В том числе.

Он посмотрел на людей в черно-оранжевых куртках — те демонстративно отвернулись.

— Что дальше? — спросил Андрей.

— Ничего. Садитесь в кабину. Маску вы снимете после взлета, не раньше. Возвращайтесь в свой город, устраивайтесь. Живите.

— А-а... как же явки?.. Вы дадите мне какой-нибудь пароль?

Ксена встала между Андреем и техниками — подошла неожиданно близко, но все же не настолько, чтобы он мог снова к ней прикоснуться.

— Волков, вы пять лет провели в одиночной камере. Это тяжелое испытание. И сейчас, вместо того чтобы наслаждаться свободой, вы паясничаете.

— Наслаждаться, — мрачно повторил он. — Мне так странно слышать от вас это слово... Помните, вы спрашивали, зачем я качал мышцы, если не надеялся на помилование?

— Вы ответили, что таким образом пытались избежать сумасшествия.

— Завидую вашей памяти. — Андрей звонко щелкнул пальцами и пошел к вертолету. — Я наслаждаюсь, Ксена! Клянусь, я наслаждаюсь! — Потянув за край шапки, он крикнул техникам: — Эй, заткнуть уши! Ксена, не бойтесь, маску я не сниму! Раз вы не разрешили — не сниму. Такие у нас с вами правила. Я буду наслаждаться свободой в маске. Я буду наслаждаться по вашим правилам!

Стиснув зубы, Андрей забрался в вертолет и с грохотом захлопнул дверь.

— Напрасно я это, напрасно... — пробормотал он. — гадюке все по барабану. Ну, летим, что ли?!

— Пристегнитесь, — сказал пилот. — В случае аварии — это не поможет, но таковы правила.

Спустившись в каюту, Ксена достала упаковку дезинфицирующих салфеток и вытерла руки — желание это сделать возникло сразу, как только Волков коснулся ее ладони. Угрозы его кожа не представляла, и поступок Ксены был продиктован исключительно эмоциями.

Она села в кресло и неприязненно взглянула на комок влажной бумаги. Необходимость пользоваться такими примитивными средствами вызывала у нее раздражение: привычные вещи, упрощавшие жизнь, остались дома. Корабль на орбите мог дать лишь убежище, вряд ли что-то большее. Одноименная частица родины была бесполезной, как пустая скорлупа.

Корабль назвали «Колыбелью», другие варианты не рассматривались. Родина строила его долго и тяжело — отвлекая лучших специалистов, выжимая из бюджета последние капли. Кому-то в итоге не досталось ужина, кому-то — медицинской помощи. Родина отдавала больше, чем могла себе позволить, — так она платила за свой последний шанс.

«Колыбель» создавали как самый быстрый корабль. Когда одна десятая фотонного порога обходится в лишний год полета, разгон и торможение становятся сверхзадачей. Конструкторы превзошли самих себя, и корабль по скоростным характеристикам приблизился к перехватчику — 0,95 порога. Главной жертвой пала масса: в «Колыбели» экономили на всем, ради этого экипаж и погрузили в десятилетний сон, похожий на смерть.