Наталья Иртенина - Железяка и Баламут

– А кукла? – крикнул он.

Офицер повернул к нему бесстрастное в свете фонарей лицо, и Железяке почудилось, что это тоже голова куклы.

– Какая кукла?

Железяка молчал.

– Идите домой. – Капитан махнул рукой. – Вам что-то показалось, так бывает в нервных ситуациях.

Он сел в машину и уехал.

Железяка знал, что ничего не может возразить на слова спецназовца. Как не может и согласиться с ними. Тем более что никакой помощи, особенно большой, в поимке фальшивых ментов он не оказывал.

Железяка постиг лишь одно: это больше, чем заговор.

Как в том кино, про Матрицу. Только хуже. Не потому что все это происходит на самом деле, а потому что «Матрица» дает сбои.

Only reality

…В другой раз был у меня один матерый человечище. Слова всякие умные знал. Я у него многого наслушался, ума-разума набрался. Жаль, не вынес он тяжести общения со мной, головой повредился и у ходоков в астрал за просветленного сошел. Срочную забраковку ему, конечно, пришлось организовать. Если б я мог, начал бы с ним по новой работать. Глядишь, и по-другому бы вышло. Ну да чего уж там. Так я чего хотел – слова он один раз интересные сказал. Про вот это вот, про одиночество людское. Что, мол, это вой смерти, смотрящей в глаза жизни. Красиво сказал. Я даже записать хотел, только никто ж меня грамоте не учил. Думают, котам грамота ни к чему. Обидно, знаете.

Так вот я и думаю: от этого одиночества две дороги идут – одна к смерти и всему мертвому, вторая к жизни и всему живому. Оно и в ту сторону и в другую направить может. И вот мой матерый человечище потопал по первой. До сих пор понять не могу почему. Какая деталька в нем сломалась? Откуда червяк внутри завелся? Нет, не понимаю.

А еще думается мне, что работа моя состоит как раз в том, чтоб поставить вас, лично вас, перед камушком: налево пойдешь – мертвечину найдешь, направо пойдешь – … А что вы там отыщете, если пойдете, это уже вам самим узнавать придется.

Но мне-то известно: мало таких, кто вправо идет. Все больше в другую сторону заворачивают.

Влечет к себе смерть род человеческий. Могильные черви внутри у людей копошатся.

Turboreal

Железяка понял, что настало время для последнего шанса. Всеми силами оттягивал он этот момент, но теперь отступать уже некуда.

Железяка решил идти к психиатру. Либо тот поставит ему мозги на место, либо… либо они вообще не нужны, в таком-то бедламе. Самый настоящий дурдом, эти ваши драные простыни, привидения-камикадзе и похищения расстрелянных кукол особо опасными бандитами.

Железяка пришел в клинику, узнал фамилию и номер кабинета принимающего врача, пристроился в очередь. Очередь была немаленькой – в этот день работал всего один доктор, а мозги вправлять требовалось многим.

Железяка чувствовал себя неуверенно и вздрагивал каждый раз, когда открывалась дверь кабинета и оттуда выходили психопаты, невротики, истерики, депрессивные и маниакальные личности. Конечно, Железяка не знал их диагнозов, но тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Правда, пациенты почему-то все сплошь были молодыми. Большинство так и вовсе подростки – с какими-то странными застывшими лицами, блуждающими взглядами, резкими или наоборот медлительными, как у оперных певцов, движениями. Многие были с родителями.

Железяка старался не смотреть на них и вообще пытался делать скучающий независимый вид, как будто ждал трамвая. Он хотел, чтобы трамвай скорее пришел и в то же время не хотел в него садиться. Ведь этот трамвай мог увезти его в маленький, желтый домик, где его собственные переживания и откровения утонут в море чужих видений, явлений и знамений. Такого градуса трансформации окружающей реальности, во много раз превышающего теперешний, Железяка страшился по-настоящему, как человек, уже знакомый, близко и непосредственно, с тем, что это такое – когда на глазах мутируют обычнейшие вещи и превращаются в неведомую пакость.

Да вот хотя бы и такую (кое-кто из подростков в очереди бредил, или грезил – Железяка не разобрался, но внимательно прислушивался):

– …и увидел черный троллейбус. Ха! Ты знаешь, что такое троллейбус? Это тролль с усами. Он подошел и остановился. Двери разъехались, а там чернота, как ночью. А вокруг день. И в окнах тоже ночь. И никто не выходит. Только входят. Я не вошел. Трясучка напала. А чего он черный! Ты думаешь, я струсил? Ну да. А ты бы не наложил, думаешь, в штаны? Кто туда входил, сразу в темноте пропадал, как ежик в тумане. Знаешь, что я понял про этого тролля? Это был порт. Через него попадаешь туда, куда мы все хотим попасть, но боимся. Потому что там ты увидишь настоящего себя. Это реально, не глюк. Потому что ты ничего не увидишь. Это и будешь ты. НИЧЕГО – вот кто мы на самом деле, настоящие мы…

– Кто крайний? – услышал Железяка юношеский басок у себя над ухом. Не повернув головы, нервно ответил:

– За мной.

Парень сел на стул рядом, вытянул ноги на всю длину, и Железяка почувствовал, что его рассматривают в упор. Это раздражало, но он решил не реагировать, испытывая себя на крепость нервов. Через две минуты последовал новый вопрос:

– Слышь, чел, я тя в первый тут вижу. Лечишь отходняк или бумагу на релашку получаешь?

Железяка задумался.

– Боюсь, я…

– А-а, так это шугняк. Стрем, короче, – не дал ему договорить парень. – Если только боишься, это тюха. У меня тыщу раз было. Вот когда ломает, тогда завянуть можно. У меня-то не было, я на кислом марафете. А ты? Глюки ловишь или колесманишь? На заколотого не тянешь ты, я зрю.

Из всего сказанного Железяка понял только про «глюки» и совершенно честно признался:

– Ловлю глюки.

– Так ты свой, чел, – обрадовался его странный собеседник. – Я тоже духарь, – гордо сказал он и ткнул себя пальцем в грудь. – Ты по маркам или по грибы ходишь?

– Грибы не люблю, – ответил Железяка.

Парень кивнул.

– Грибы – паль. Дозу догонять надо, а то мелко уносит. Я на грибницы никогда не хожу. Кислота – сила. На измену круто пропирает. У меня сейчас как раз стремовая измена. Такая, что хоть к хренологу иди снимать. Вот я и припер. Потерялся я, ловишь? В матрицу меня сносит. Смотрел «Матрицу»?

– Видел, – сурово ответил Железяка.

– Во. У меня то же самое. Присоски по всему мне, а сам я в корыте с соплями. А вокруг – тоже корыта, тыщи, как семечки в подсолнухе притертые стоят. Не, не стоят. Висят. И в каждой – присоски. И темно, как в космосе. Только слышь чего. Я туда в первый попал, когда еще не видел кина этого. Во как. А после матрицы полный звездец бывает. Тоже как в космосе – все мимо плавает, ложка от пасти и то в сторону сворачивает. Тут ведь какая вещь? Зависнуть можно. Ну как в компе. Операции будут недоступны. Рубишь фишку? Ну вот типа, поворачиваешь ты кран, а вода не течет. Жмешь на выключатель, а свет не зажигается. Вертишь ключ в замке, а дверь не открывается. Это значит недоступны операции включения и открывания. Ошибка программы. Я уже насобачился проходить через запертые двери, но думаю, остального не осилю. Напряжение в мозгах зашкаливает, лампочки перегорают. У тебя еще не было так: выходишь из дома и видишь себя, что ты уже возвращаешься обратно? Или идешь с дискотухи к барыге, а приходишь на дискотуху. Это значит файл не найден, возврат к текущему. И тут вот еще какая шмаль. Файл же совсем стереть можно. Барыгу стереть, хренолога туда же, тебя в корзину сбросить. Чуешь, где рыба воняет? Это все матрица… Да ты не шугайся, чел. Я сегодня малек на ухо присел, на базар развезло че-то. Слышь, перед тобой сколько еще?