Жюль Верн - Робур-Завоеватель. Властелин мира (сборник)

Тем не менее, хотя колени его подгибались, у него достало сил крикнуть в последний раз:

– Мистер дядюшка! Мистер дядюшка!

– Эй, да что, наконец, с тобой приключилось? – отозвался дядюшка Прудент.

Пожалуй, и председатель, и секретарь Уэлдонского ученого общества были бы не прочь дать выход своему гневу, на славу отколотив несчастного слугу. Но сделать этого они не успели; что же касается Фриколлина, то он не успел даже и рта раскрыть.

Громкий свист разорвал тишину леса. И тотчас же в глубине поляны вспыхнула электрическая звезда. То был, без сомнения, условный знак, и означал он, что настало время привести в исполнение какой-то злодейский умысел.

В мгновение ока шесть человек одним прыжком перемахнули через лужайку и по двое накинулись на дядюшку Прудента, Фила Эванса и несчастного Фриколлина – что было уже вовсе ни к чему, ибо перепуганный негр все равно не мог защищаться.

Хотя председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества и были захвачены врасплох, они все же пытались оказать сопротивление. Но у них не хватило для этого ни времени, ни сил. В несколько секунд их повалили на землю и крепко связали, а затем с кляпом во рту и повязкой на глазах – немых и незрячих – быстро унесли через поляну. Им оставалось лишь думать, что они столкнулись с той породой малощепетильных людей, которые без зазрения совести грабят запоздалых прохожих в лесной глуши. Однако это было совсем не так. Их даже не обыскали, хотя дядюшка Прудент, по обыкновению, имел при себе несколько тысячедолларовых бумажек.

Не прошло и минуты после этого нападения, во время которого злоумышленники не обменялись ни единым словом, как дядюшка Прудент, Фил Эванс и Фриколлин почувствовали, что их осторожно опускают, однако не на траву, а на какой-то помост, заскрипевший под их тяжестью. Все трое оказались рядом. Затем до них донесся звук захлопнувшейся двери, а скрежет ключа в затворе дал им понять, что они – пленники.

Вслед за тем послышался какой-то странный шум, какой-то вибрирующий звук «фрррр», казалось, терявшийся в безбрежном пространстве. И вскоре только этот звук и нарушал безмятежный покой ночи.

Как описать волнение, воцарившееся на следующий день в Филадельфии?! С раннего утра весь город уже знал о том, что случилось накануне во время заседания Уэлдонского ученого общества; все говорили о появлении таинственного незнакомца, некоего инженера Робура, получившего прозвище Робур-Завоеватель, о войне, которую он, видимо, решил объявить приверженцам воздушных шаров, о его загадочном исчезновении.

Но уже просто невозможно передать, какое смятение охватило жителей Филадельфии, когда стало известно, что в ночь с 12 на 13 июня исчезли также председатель и секретарь клуба воздухоплавателей.

Самые тщательные розыски были предприняты в городе и его окрестностях. Но напрасно! Сначала газеты Филадельфии, затем периодические издания штата Пенсильвания и, наконец, вся пресса Америки занялась этим происшествием и объясняла его на все лады, причем ни одно из объяснений не соответствовало истине. Газетные объявления и специальные афиши сулили внушительные награды не только тому, кто обнаружит похищенных, но и тому, кто даст хоть какие-нибудь указания, которые могли бы навести на след пропавших – всеми уважаемых граждан Филадельфии. Но и это не помогло. Можно было подумать, что земля разверзлась и поглотила председателя и секретаря Уэлдонского ученого общества, – так бесследно исчезли они с поверхности земного шара.

В связи с происшедшим правительственные газеты потребовали, чтобы штаты полиции были сильно увеличены, поскольку могли иметь место подобные нападения на видных граждан Соединенных Штатов. И эти газеты были правы.

С другой стороны, газеты оппозиции потребовали, чтобы полицейские силы были распущены как бесполезные, коль скоро подобные нападения имели место, а виновники даже не были обнаружены. Как знать, может быть, и эти газеты были правы?

В конечном счете полиция осталась такой, какой она была и какой она пребудет вовеки в нашем лучшем из миров, который не только не достиг совершенства, но и никогда его не достигнет.

Глава V,

в которой председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества договариваются о прекращении вражды

Ослепшие, немые, недвижимые, с повязкой на глазах, кляпом во рту и путами на руках и ногах! Можно ли представить себе положение более ужасное, чем то, в какое попали дядюшка Прудент, Фил Эванс и слуга Фриколлин? В довершение всего они даже не знали, ни кто виновник совершенного над ними насилия, ни куда их бросили, словно тюки с багажом, ни где они находятся, ни какая судьба их ожидает! Все это могло привести в бешенство и самых терпеливых животных из породы овец, а ведь читатель знает, что члены Уэлдонского ученого общества отнюдь не отличались овечьей кротостью. Зная неистовый темперамент дядюшки Прудента, можно без труда представить себе, в каком он был состоянии!

Во всяком случае, и председателю, и секретарю клуба было совершенно ясно, что им не так-то легко будет принять участие в завтрашнем вечернем заседании сторонников воздушных шаров.

Что касается Фриколлина, то с завязанными глазами и закрытым ртом он был не в состоянии думать о чем бы то ни было. Он лежал ни жив ни мертв от ужаса.

Прошел час, а положение узников нисколько не изменилось. Никто не пришел их проведать, никто и не подумал возвратить им свободу движений и речи. Все это время они только шумно пыхтели и что-то мычали сквозь кляпы, да судорожно трепыхались, точно карпы, вытащенные из своего родного пруда. Легко догадаться, что в этом проявлялись их немой гнев и сдавленная, или, лучше сказать, «стянутая веревками», ярость. Затем, после долгих бесплодных усилий, они некоторое время лежали неподвижно. Они ничего не видели и пытались хотя бы уловить какой-нибудь звук, способный объяснить им ужасное положение, в котором они очутились. Но напрасно! Им не удавалось разобрать ничего, кроме непрерывного и необъяснимого звука «фрррр», от которого дрожало все вокруг.

Но вот что в конце концов произошло: действуя с отменным хладнокровием, Фил Эванс сумел постепенно ослабить веревку, которая стягивала его запястья. Потом он мало-помалу распутал узел, и руки его обрели привычную свободу.

Сделав несколько сильных движений, он восстановил нарушенное путами кровообращение. Мгновение спустя Фил Эванс уже сорвал повязку, закрывавшую ему глаза, вытащил изо рта кляп и перерезал веревки на ногах острым лезвием своего bowie-knife[9]. Американец, в кармане которого не оказалось бы складного ножа, потерял бы право называться американцем!