Марина Дяченко - Vita Nostra
Очевидно, в планы Валентина входило «наладить контакт» с Сашкой. Он заводил с ней длинные разговоры за ужином, и деликатность мешала Сашке сразу же уйти. Ее ждали учебники, много непрочитанных глав и недописанных рефератов, на границе ночи и утра ей предстояла пробежка, унизительный поход в кусты и звон денег о раковину. А Валентин обстоятельно расспрашивал о ее жизни, о планах на будущее, докапывался, почему же она так хочет стать филологом, и не думала ли она о литературных переводах с английского, и что в некоторых коммерческих вузах есть даже стипендии и всякие стимулирующие программы для отличников. Сашка принимала эти разговоры, как рыбий жир с ложечки, потом уходила в свою комнату и сидела там за письменным столом, бездумно водя ручкой по тетрадному листу.
Валентин занимался медицинской техникой, не то разрабатывал, не то тестировал, не то продавал, а может, все вместе. Из его подробных рассказов о себе Сашка не запоминала почти ничего. У него были дети, не то два мальчика, не то мальчик и девочка, о них он говорил много и охотно, подчеркивал, что любит их. Сашка, удивляясь про себя такому лицемерию, уносила в комнату чашку с остывающим чаем и садилась пролистывать программу для поступающих в вузы. Слипались глаза. Глубокой зимой, темными-темными днями Сашка жестоко страдала от недосыпа.
* * *В начале февраля случилась оттепель, а потом — за одну ночь — все опять подморозило. Сашка вышла на пробежку, полностью исполнила ритуал и, возвращаясь домой, у самого подъезда поскользнулась, упала и сломала руку.
Сидела, терпя боль, пока не проснулась мама. Увидев Сашкино предплечье, перепугалась и стала звонить в «Скорую». Вышел Валентин, вызвался ехать вместе с Сашкой, хмурился, сочувствовал, говорил какую-то ерунду, вроде «Терпи, казак, атаманом будешь», и от его прибауток Сашке было стократ хуже. «Скорая», не долго думая, отвезла ее в больничный травмпункт, где старый хирург, серый от бессонной ночи и табачного дыма, молча закатал Сашку в гипс.
— Как груши, — сказал медсестре. — Падают и падают. Сегодня будет у нас урожай… А ты, — кивнул Сашке, — пойдешь в поликлинику по месту жительства. И не переживай: дело житейское. На молодых заживает, как на собаках.
Валентин отвез Сашку домой на такси. Боль почти прошла. Валентин рассуждал, как удачно, что рука пострадала левая, а значит, Сашка спокойно может ходить в школу и на курсы, писать свои конспекты, правая-то рука в порядке! Сашке казалось, что ее голова, перестав быть круглой, превратилась в аэродинамическую трубу, и слова Валентина, втянутые в одно ухо, со свистом и ревом выносятся из другого.
Звонила с работы мама, волновалась, спрашивала, как дела. Сашка успокоила ее мертвым голосом, пошла к себе и легла, не снимая свитера, на диван.
Как теперь быть с одеждой? На улице минус десять… Как натягивать рукав на гипс? Как самой одеваться и раздеваться?
Три будильника стояли в ряд. Два тикали, один мигал электронным табло. Каждый день, каждый день, а Сашке в гипсе ходить полтора месяца…
«…Люди падают, ломают кости, гибнут под колесами…» Но ведь Сашка честно выполняла все условия! Почему же с ней все-таки это случилось?
Не переживай, сказал старый хирург. Дело житейское. В самом деле, будь Сашке лет семьдесят — тогда беда. А так — неудобство, неприятность, плохо, но не трагично…
Плохо, но не трагично. Если бы Валентина не хватил бы сердечный приступ на пляже — как развивались бы их с мамой отношения? Или никак?
Сашка пробралась на кухню. Накапала себе маминой валерьянки, выпила залпом — какая гадость! — и, забившись под одеяло, заснула.
* * *В двадцать девять минут пятого ее подбросило, будто трамплином. Сашка села, ничего спросонья не соображая, попробовала выпрямить руку и дернулась от неожиданной боли.
Вспомнила все. Тряхнула головой; выходит, она проспала почти сутки?!
Во рту было сухо. Сашка встала, напилась воды из чайника, кое-как натянула спортивные штаны, влезла в сапоги. Сунула правую руку в рукав, кряхтя, набросила куртку на левое плечо. С лыжной шапочкой в руках вышла из дома.
Небо опять очистилось. Горели звезды. Лед во дворе был кое-где сколот, кое-где обильно посыпан песком и солью. Гипс на руке остывал — непривычное, неприятное ощущение. До пяти часов оставалось всего несколько минут, Сашка шла все быстрее. Спустилась в подземный переход, придерживаясь здоровой рукой за поручень. В полутемной трубе отдавались от стен ее торопливые шаги. Счет шел уже на секунды.
Перед входом в парк горел фонарь. И стоял, привалившись к столбу, человек.
Сашка прошла мимо, целеустремленная, как пуля. И только оказавшись на заснеженной дорожке, вздрогнула и оглянулась.
Свет фонаря отражался в стеклах дымчатых очков. Две горящие желтые точки.
— Иди домой, — сказал человек под фонарем. — Отдыхай. С этого дня можешь больше не бегать.
* * *В марте сняли гипс. Мама предположила, что теперь-то, наконец, Сашкины нервы придут в равновесие и ее «взбрыки» прекратятся.
Ей на удивление тяжело дался отказ от утренних пробежек. Казалось, жизнь потеряла смысл. Присутствие Валентина раздражало все больше. Однажды он даже ушел жить в гостиницу, и мама не разговаривала с Сашкой несколько дней. Оставшись совсем одна, Сашка бродила по улицам, презирая и школу, и курсы. Репетиторша в конце концов отказалась с ней заниматься.
Валентин уговаривал маму потерпеть. Уверял, что все дело в переломе, в анальгетиках, которые Сашка пила чуть ли не пригоршнями. Он был по-своему прав.
И мама оказалась права. Сбросив гипс, снова ощутив свою руку, Сашка успокоилась почти сразу. Цепь жизни вернулась на привычные шестеренки, и они завертелись, отсчитывая дни: утро. Школа. Курсы. Уроки. Вечер. Ночь…
Набор одинаковых дней. Устоявшийся ритм. Сашка научилась не вздрагивать при виде прохожих в темных очках: наступила весна, и таких людей становилось на улицах все больше. В школе собирали деньги на выпускной вечер, долго спорили на родительском собрании и едва не разругались: кто-то, как Сашкина мама, предлагал праздновать скромнее, кто-то желал обязательно дорогие подарки всем учителям и круиз на пароходе по реке…
Сашка написала пробное сочинение на курсах и получила, к своему разочарованию, четыре.
— Не берись за свободную тему, — наставляла преподавательница. — Бери стандартное и раскрывай, как учили. Свободные темы — для гениев или для двоечников, не наступай два раза на одни и те же грабли!
Сашка слушала, кивала и знала, что рано или поздно человек в темных очках появится снова. И снова чего-то потребует, и Сашка не сможет отказаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});