Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев
– До ближайшей станции двадцать миль. Могу вызвать тебе модуль.
Она явно торопилась избавиться от него. Спасла, вытащила на берег, привела в чувство и пока. Даже, именем спасенного не поинтересовалась. Обидно. Ему хотелось продлить это неожиданное знакомство.
– Ты полетишь со мной? Мы могли бы… – он беспомощно развел руками, – ну поболтать, выпить что-нибудь за мое спасение. А? Меня, кстати, Геной зовут.
Прозвучало глупо. Так ему показалось. И он добавил, встав и чуть поклонившись:
– Геннадий Петров. Инженер-генетик с Земли. В отпуске.
Теперь еще глупее. Голый и мокрый, всклокоченный, в песке и ошметках биогена. Сейчас она фыркнет и скажет что-то вроде: «Ну и гуляй, Гена, раз в отпуске». Она смотрела на него, чуть склонив голову к плечу. Кивнула:
– Хорошо, Гена. Я полечу с тобой, мы поболтаем и выпьем.
Экраноплан причалил, услужливо дотянувшись трапом до пляжа. До турстанции он скользил вдоль берега, позволяя сквозь прозрачный пол любоваться играми морских дракончиков на мелководье. Но Петрову совсем не хотелось смотреть вниз, хватит с него океана.
– Слушай, а как ты оказалась там? Ну где эта скотина пыталась меня сожрать. А потом еще одна зверюга примчалась.
– Пролетала мимо. Увидела.
– И ты не побоялась сигануть в воду, где эти гады рвали друг друга?
Она пожала плечами:
– Они же были заняты друг другом. Эти гады.
В ее голосе легким эхом прозвучала ирония: «Чего ж бояться?!»
Он представил, как над зеленой гладью океана скользит экраноплан, и девушка видит бьющихся в кровавом облаке ящеров и маленькую фигурку идущего ко дну ихтиандра. Она прыгает в воду, проносится стрелой мимо свившихся в клубок монстров, подхватывает безвольное тело и тянет его вверх. А потом привозит на пляж.
– А твой экраноплан?
– Что?
– Ну мы же на чем-то добрались до берега… Где он? Почему пришлось вызывать спасательный модуль? Почему ты меня сразу на турстанцию не отвезла?
Она еще раз пожала плечами, помолчала, будто задумалась, что сказать. Потом, нехотя, ответила:
– Я наняла левый. Так дешевле. На Дионе есть черный рынок услуг. Всяких. Но я дважды нарушила договор: сначала спрыгнула за борт, потом взяла пассажира. Это не предусмотрено, другая цена. Поэтому он улетел.
– Ух ты! Черный рынок? Я не знал. А что еще там есть?
– Пока все. Контрабанда животными и минералами, торговля контрафактом и ворованным антиквариатом. Ну и разные нетрадиционные услуги. Даже продажа рабов для разных целей. Когда планету переводят в ближний космос, от этого наследия не просто избавиться. Годы уйдут.
Петров даже не подозревал о таком: где-то на окраине Альянса Большой Земли есть иной мир: страшный и притягательный. Где людьми торгуют, а может и убивают, где запросто покупают что угодно, от краденной из музея древней статуэтки до контрафактной модификационной инъекции – вколол и отрастил… ну третий глаз или третью грудь. Как в фантастических романах. А девушка, сидевшая совсем рядом – он даже касался ее коричневого бедра – запросто, если верить ее словам, прогуливалась в том нереальном мире, нанимала левый транспорт, а может, и что-нибудь покруче. От этих мыслей Петрову стало жарко.
Когда добрались до станции, Гена решил показать себя гостеприимным хозяином.
– Джесика, одежду для меня и для дамы. И смешай нам пару коктейлей.
И уже к гостье:
– Ты какие коктейли предпочитаешь? А закусить? Я бы взял местную рыбу. Заказывай.
Ксения стала перечислять скороговоркой:
– Джесика, стейки с кровью, четыре, жареный картофель, идентичный земному, с луком и чесноком, побольше, рулька с шукрутом. И под коктейль мясную тарелку, двойная порция. Ну и рыбу местную тоже, на твой выбор, Джесика.
Поймав удивленный взгляд Петрова, развела руками:
– У меня очень быстрый обмен веществ.
К хайболу с чем-то затейливо полосатым от бирюзового до ярко-розового, не притронулась, сказала: «Не пью». Петров, делая вид, что ужасно сосредоточен на жареной рыбе, в полглаза следил за быстро мелькавшими над тарелками руками Ксении. И даже то, как она отправляла в ненасытный рот кусок за куском истекавшего мясным соком стейка, казалось ему изящным. Красивым. Все в ней было красивым: тело, едва прикрытое выделенной Джесикой белой туникой, кудрявая копна волос, качавшаяся тускло-медным облаком над лицом, линия тонкого носа и глаза цвета океанской воды, удивительные живые изумруды.
Недолгие дионские сумерки сменились ночью, бархатно-черной, усыпанной чужими звездами, веющей морским бризом. Окна станции открыты, и по комнате гуляет сквознячок, смешивает запахи: низкий густой – жареного мяса, легкий пузырьковый – нетронутых коктейлей, соленый влажный – близкого океана. И опять чудилась Петрову в этой смеси едва заметная цитрусовая нота.
– Останешься?
Ксения оторвалась от куска рыбы. Посмотрела на Петрова. Взгляд ее был чуть более долгим, чем ему хотелось бы. «Оценивает меня, будто покупает какую-то запрещенную игрушку, – он поежился, – может и не стоило предлагать». Но так хотелось, чтобы она осталась. Смотрела бы на него своими невозможными изумрудами. Девушка молча кивнула и вернулась к поеданию рыбы.
– Сказать Джесике, чтоб приготовила тебе комнату?
Ксения, не поднимая глаз, помотала головой:
– Нет. Я останусь в твоей.
История из дремучей древности: подобрал ты на берегу девушку, привез в свой дом, накормил-напоил, и она в благодарность легла в твою постель. Только не ты спас ее от дракона, а она тебя. Смешно? Пусть, не важно. Важно, что она с тобой, правда, Петров?
Губы искали друг друга, пальцы скользили по телу, играли вечный любовный мотив, звуки его смешивались с тихим плеском волн, дионская луна равнодушно заглядывала в окно. Где-то далеко, за гранью мира, что-то незримое лопнуло с хрустальным звоном – Инга ушла навсегда, осталась только Ксения.
* * *
Личик света ткнул в глаз, Гена проснулся. В голове пронеслось: «Ксения! Она была тут!» – счастье. И сразу же: «Ксения? Где она?» – одиночество.
– Джесика, где моя гостья?
– Доброе утро, Гена. Сегодня прекрасный день, чтобы…
Он не стал слушать приветственный монолог, перебил:
– Я спросил, где Ксения. Ты можешь ответить?
Вирт-хозяйка буркнула, имитирую обиду:
– Купаться ушла. Куда еще?! Завтрак?
– Потом.
Выбежал на пляж. Берег пуст, океанская гладь тоже. Прошелся по кромке воды, крикнул пару раз: «Ксения! Где ты?» Сел на песок. Смотрел на изумрудную пустоту. Шло ли время? Не замечал. Ждал.
Вдалеке вывернулся из глубины треугольный плавник. Черный акулий плавник. Или кто там: кимодока, феруса – не все ли равно, как называется смерть. Высокий плавник зигзагами шел к берегу. Откуда здесь? А защитный периметр? Грош цена хваленой дионской безопасности. Ксения там, в воде. Что делать?
Он заметался по берегу, заорал, срывая голос: «Акула! К берегу!» Вбежал в воду. Нырнул. В холодной зеленой зыби ничего не видно. Вынырнул. Крутил головой
