Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 1

Я повернулся. Он стоял посреди комнаты, с закрытыми глазами, опустив руки, и дышал, как боксер после нокдауна.

– Одну минуту, сейчас…- Не открывая глаз, он сел в кресло у стола.

Егор когтями рвал сетку, пытаясь добраться до его тапочек, непогашенная лампа светила среди бела дня, а я в полной растерянности смотрел, как Ромуальд Петрович негнущимися пальцами открыл бутылочку и выкатил из нее пилюлю. Глотнул - и снова стал дышать. Выдох, выдох, вдох - хриплые, тяжкие. Наконец он открыл глаза и проговорил о трудом:

– Сердце балует. Простите. Вы заинтересовались ножом? Это мой трофей. Оттуда. Три дня тому назад я был пять минут в прошлом. По этому будильнику.

– Ромуальд Петрович! - Я завопил так отчаянно, что проклятый кoт зашипел и забился в угол. - Не разыгрывайте меня! Скажите, что вы шутите!

Он чуть качнул головой: - Ах, Дима… Вы считаете меня сумасшедшим и, взываете к моей искренности. Нелогично…

Я навсегда запомнил - пусть это банально или сентиментально, - только я запомнил на всю жизнь, как он сидел, опустив свои боксерские руки на стол рядом с ножом, и смотрел на маленькую картину, висящую чуть правей, над углом стола. Июльское небо с одиноким белым облачком, а под ним густо-малиновое клеверное поле и девчонка в белом платочке…

Он смотрел и смотрел на эту картину, а я уже не мог уйти и, наконец, потихоньку сел в свободное кресло, боком - так, чтобы не видеть кота, навестившего прошлое, и нож, принесенный из прошлого.

Гришин повернулся ко мне, улыбнулся и вдруг подмигнул, - Ждете объяснений все-таки?

– Жду.

– Попытаемся еще раз? Давайте. Дам прямую аналогию. Часто говорят: “Дети - наше будущее”. Вы еще молоды, но для человека моего возраста дети - надежда на бессмертие. Потомки… Дети и дети наших детей… Теперь представьте себе, что в прошлом мы существуем как свои предки… Это одно и то же, по сути, то есть в будущем потомки, в прошлом - предки. Превращение в потомков - естественный процесс. Воспроизводство и смерть. Необратимо. А для обратного перехода нужны специальные приспособления, и процесс этот обратим. - Он засмеялся. - Честное слово, я сам еле верю. Опасная это находка! Помните, в Томе Сойере - песик нашел в церкви кусачего жука и улегся на него брюхом? Жук взял и вцепился в песика. Впрочем… Главное - обратный переход жизнь - смерть - жизнь. Понимаете?

Я пожал плечами - осторожничал.

– Скажем, так… каменный нож перемещается сквозь время без переходов жизнь - смерть - жизнь. Он сам - и предок и потомок. С живыми несколько сложней, но и это удалось осилить. Ценой потерь и убытков, но все же…

– Это Егор - потери и убытки?

– Вот, вот! - Он очень обрадовался. - Вот, вот! Наконец мы сдвинулись с мертвой точки! Оказывается, двадцать тысяч лет назад предок наших кошек был еще диким. Может быть, полудиким, но еще зверем. Полосатым, хищным и все прочее. М-да… Первый опыт. Я не умел еще, знаете, все так сложно. Первые шаги… Я вернул его на экспресс скорости и забыл, что информация из прошлого проходит беспрепятственно. Знаете что интересно? Он кое-как помнит меня, а Ваську помнит хорошо. Он злится из-за вас, Егорушка, бедняга, бедный кот! Вернулся полосатым, бедняга…

Кот мурлыкнул и, как бы спохватившись, провыл: “У-у-у!” - Видите? Раздвоение личности. Теперь-то я научился возвращать как нужно…

Я ждал, что он добавит: “как видите”, и ошибся. Наверно, он решил не ссылаться на свой опыт, пока я не поверю окончательно.

Я посмотрел на его затылок в коротком ежике, могучие руки, горилью грудь и подумал… Дурацкую мысль я подумал, голова моя шла кругом от всех этих вещей.

– Ромуальд Петрович, я хочу спросить. Двадцать тысяч лет тому назад человек был тоже другой, как же получается? Если вы там были…

– Почему я не синантроп? - Он рассмеялся не оборачиваясь. Не много было веселья в этом смехе. - Дело в том, что вид гомо сапиенс существует семьдесят тысяч лет. А вид сапиенс - это вид сапиенс, Дима. Мозг не изменился, практически ничего не изменилось. Другой вопрос - как сумел дпкий обезьяно-человек приобрести такой мозг, вот загадка… Впрочем, это к делу не относится. Человек не изменился. Возьмите, Дима, на второй полке снизу красный том Вилли “Парадокс мозга”, страница двести семь, просмотрите. Или любую книгу этого ряда.

– Нет, нет, я верю. Значит гомо сапиенс?

– Рассудите сами. Человека отделяют от того времени всего четыреста-пятьсот поколений. Он не успел измениться - в эволюционном смысле.

– Извините, - сказал я, - а как же индивидуальные качества - внешность, привычки, ну, образование? По этому закону - влияния прошлого на будущее?…

Он вдруг запел потихоньку: “Не пробуждай воспо-ми-наа-аний минувших дней, мину-увших дней”, - и полез в стол.

– Молодец, молодец, - он удовлетворенно кивал головой, копаясь в ящике. - Придется показать, придется… Вот, нашел! “Не возродить бы-лых жела-а-ний…” - запел он снова.

У меня в руках была фотография. Бравый сержант в фуражке с кокардой глядел перед собой, выкатив могучую грудь, украшенную орденами Славы. Сломанный нос победительно торчал над густыми усами.

– Очень интересно, - я положил фотографию на стол. - Вы участник Отечественной войны?

Пение оборвалось.

– О господи! Как вы смотрите? Это что такое? - Теперь он говорил со мной по-новому, без осторожности, как со своим.

– Вот, вот это? - Он ткнул пальцем. - Это “Знак военного ордена”, “Георгий”. Мой дед был кавалером полного банта георгиевского креста.

– Ваш дед? Маскарад… Это же вы!

– Конечно, я… - Он насмешливо фыркнул. - Смотрите. Как следует смотрите.

Я принял картонку из его руки. Картонка, конечно! Как я не заметил сразу? Плотный картон цвета какао, виньетка и надпись: “Фотография Н. Л. Соколовъ. Смоленскъ”.

– Смотрите на обороте…

Я прочел: “Урядникъ Никифоръ Гришинъ, 19 22/111 06 г.”.

Потрясающее сходство!

Он снова фыркнул, пробормотал что-то и вынул из кармана бордовую книжечку. Пропуск.

– Раскройте!

“Гришин Ромуальд Петрович”… Печать. Все правильно.

Но фотография была не та - довольно щуплый интеллигентного вида человек в очках, молодой, чем-то похожий на моего хозяина, но явно не он - только лоб и глаза похожи.

Другой подбородок, скулы… И уши не расплющены, они торчали себе в разные стороны, и нос не сломан…

– Не пойму я вас,- сказал я со всей доступной мне решительностью. - Зачем-то вы меня морочите… Вы-то кто? Вы не Гришин, на документе совсем другой человек. Кто вы?

– Гришин. Ромуальд Петрович. Врач-психиатр, с вашего разрешения.

– Не верю.

– Как хотите. Кто ж я, по-вашему?

– Я хочу это выяснить. Почему вы себя выдаете за другого?

– Ах, Дима, Дима! Фотография деда заверена казенной печатью. Какой-то там казачий полк. Он - Гришин, как по-вашему? Сходства вы не отрицаете?