Игорь Борисенко - Вариант "Ангола"

У нас оставалось две винтовки и два автомата, полдюжины гранат: еще восемь мы расставили на растяжках на подступах к пещере. Хорошо хоть, в патронах недостатка не было… Но успеем ли мы их расстрелять?

– Нам весь день нэ везет, – глухо буркнул Горадзе. – Пехоты сколько, снайперы, пулеметы, минометы, самолеты… Так что я скорее повэрю в то, что у них танки появятся, чем в то, что они передышку сдэлают.

Боря только вздохнул – ему и самому было прекрасно понятно, насколько призрачны надежды. Он поднял бинокль к глазам, и в который уже раз внимательно оглядел долину.

– И давят, ох как давят…, – продолжал Горадзе. – Навэрняка этот фашист проклятый их подстегивает. Гонит, гонит вперед… Людей хороших сколько положили, сволочи… Эх… Илия, голова золотая! Сколько он всего придумал на прииске, сколько сделал всякого! А Яша? Инженэр от Бога, а как пел? Вы нэ слышали вот, а я слышал, и Боря слышал, правда, Боря? Ваня все книжки у меня спрашивал, просил его в науках поднатаскать, говорил, как война кончится, как в Москву вернется, будет в институт поступать. Матвей вот – не подумал бы никогда, не поверил бы, если б своими глазами не видэл – для Савелия полсаванны на брюхе исползал, все гэрбарий какой-то собирать помогал, а теперь что? Теперь что? Ах, сволочи, какие сволочи…

Зажав ладони между коленей, сидевший на камне Горадзе чуть заметно покачивался из стороны в сторону. За эти несколько часов он страшно осунулся, а в густой шевелюре словно прибавилось седины.

Я закусил губу. Даже у меня при мысли о погибших сердце кровью обливалось, хотя я и знал-то их пару недель – что говорить про тех, кто прожил с ними бок о бок в этой глухомани многие месяцы? По себе знаю: в такой сложной обстановке люди могут настолько сдружиться, что становятся друг другу ближе многих родственников – а тут их друг от друга отрывают с кровью, с мясом, навсегда отрывают. Да так, что уже никогда не получится даже на могилу к старому другу прийти… А мы ведь о них и узнать-то толком ничего не успели. Взять того же Олейника – ну, казалось бы, повар и повар. Самая обычная профессия, добрая и нужная. А вон оно как повернулось – героическое прошлое у человека, сколько войн прошел. Может, потому и стал он поваром, что крови навидался в своей жизни больше, чем мы все вместе взятые. Теперь уж не узнать…

В уголках глаз у меня закипели злые слезы. Еще несколько часов назад я самоуверенно мнил себя бывалым бойцом, побывавшим в переделках. Как же, бой с португальцами на берегу, потом разгром конвоя… И оба раза мы выходили почти что без потерь, да еще и умудрялись разделаться с численно превосходящим нас врагом. Но то, что произошло сегодня… Мы даже задержать врага толком не сумели, какое уж там остановить или обратить в бегство. И вот теперь нам нужно продержаться еще почти час, а никаких сил на это просто нет…

В глубине пещеры послышались легкие шаги, и через секунду появилась Зоя. Рядом с нами – грязными, в ссадинах, в изодранной одежде – она смотрелась пришелицей из другого мира, в котором не бывает войн и насилия, не бывает смерти и боли. И даже карабин у нее в руках не мог разрушить эту иллюзию. Я смотрел на Зою затуманившимся взглядом, а она подошла ближе, опустилась на корточки:

– Саша… Неужели… неужели это все?

Я только кивнул.

– Еще Саня Валяшко за старшиной пошел, но… но я не знаю, смогут ли они сюда добраться…

– И больше никого?

Меня словно пружиной подбросило.

– Да! Никого! – заорал я. – Понимаешь, никого! Всех убили – пулями, гранатами, минами! А эта сволочь Герберт сидит там, железяки перекладывает! Падла, фашист! Степку у меня на глазах убили!

– Саша! – она встряхнула меня за плечи. – Прекрати! Прекрати, слышишь! Я помочь пришла!

– Помочь? – я наконец-то понял, зачем у нее в руках карабин. – Помочь? Уходи отсюда! Уходи! Тебя же убьют, понимаешь? Убьют!

Глаза у Зои округлились, губы задрожали…

– Что ты такое говоришь, Саша…

– Уходи!

Она отступила на шаг, потом еще и еще.

– Уходи! – повторял я как заведенный. – Уходи!

Она медленно отступала в глубь пещеры.

– Уходи!!!

Зоя развернулась и, всхлипывая, скрылась в темноте – только подошвы башмаков простучали по камням.

Моя эскапада произвела впечатление на всех – Клюйко и Вейхштейн сидели с открытыми ртами, и даже Горадзе прекратил раскачиваться.

Не обращая внимания на попытку Вейхштейна меня остановить, я вихрем промчался к выходу из пещеры, и начал швырять подхваченные с земли камни в ту сторону, откуда должен был появиться враг.

– Сволочи! – кричал я. – Выродки! Фашисты! Ненавижу!

Стена слева от меня брызнула каменной крошкой, и пуля с визгом ушла рикошетом. В следующее мгновение Володька сбил меня с ног.

– Прекрати! – крикнул он, и с размаху отвесил мне две тяжеленных пощечины. Голова мотнулась, под затылком захрустел песок. – Они уже здесь! Прячемся, дурак!

Мы по-рачьи отползи за камни.

– Спасибо, – прохрипел я, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Зато в голове прояснилось.

– Не за что, – буркнул Вейхштейн, загоняя обойму в винтовку.

Клюйко вполголоса выругался.

– Что такое?

– Да их там до черта. Вот, сами смотрите, – он бросил мне бинокль.

Когда я поднес бинокль к глазам, у меня едва не оборвалось сердце. Сколько португальцев сегодня полегло – а их словно и не убывает. Пригибаясь, пробираются вперед, волокут пулеметы. И с каждой секундой они все ближе, ближе…

Вейхштейн и Клюйко, у которых были винтовки, начали стрелять. Мы с Горадзе пока огонь не открывали. Вот упал один португалец, другой… Вспухло облачко дыма, и послышался захлебывающийся визг – сработала одна растяжка.

Португальцы тут же залегли.

А вот и командир их, этот проклятый фашист. Белокурая бестия, чтоб его разорвало! Поднялся из-за камня, командует что-то… Так, а что это они делать собрались?

Вражеские солдаты, встав на одно колено, навели винтовки на вход в пещеру…

Грохот выстрелов показался оглушительным даже с расстояния в сотню метров. Залп! И еще один, и еще, и еще! Визжали рикошетирующие пули, хлестала гранитная крошка, с потолка сыпались мелкие камушки… Сжавшись в комочек, я надеялся только на то, что никакая пуля-дура меня не заденет.

И вдруг стрельба прекратилась.

Я высунулся из-за камня, ожидая увидеть, как португальцы бросились на штурм, но вражеские солдаты оставались там же, где и прежде.

А потом из-за камней донесся резкий голос: похоже, кричали в рупор. Произнеся довольно долгую речь, говоривший замолчал.

– Вот оно как, – пробормотал Володька. – Говорит, что идут за нами от самого прииска. Говорит, что мы хорошо сражались, но он знает, что нас мало, что шансов у нас нет, что сопротивление бессмысленно. Поэтому нам предлагает… как это… почетную сдачу.