Колин Уилсон - Башня

Доггинз шептал на ухо:

— Это просто старый фильм, здесь все ненастоящее. Настоящее пойдет дальше.

— Ужас! — выговорил Найл.

— Не вздумай говорить это при них. Они считают, что это чудесно.

На секунду экран погас. Но вот раздались бравурные звуки маршевой музыки, и чей-то глубокий голос за экраном солидно произнес: «Разрушить!» Со стороны зрителей раздался одобрительный сип: судя по всему, демонстрировался коронный номер. На экране появилось громадное, напоминающее башню здание, снятое снизу так, что стены вздымались вверх величаво, как утес. Затем (и как оператор ухитрился?) камера медленно поползла вверх, поднимаясь на крышу здания; ушедшее на это время лишний раз как бы подчеркивало огромную высоту стен. В конце концов камера зависла над самым зданием, открывая вид сверху, отодвинулась на безопасное расстояние. Найл затаил дыхание. Вот на углу здания взвихрился чубчик дыма, за ним другой. Когда выявился третий, здание начало осыпаться: стены медленно трескались, корежились, от основания здания вверх взрастала туча пыли. Само здание начало грузно оседать внутрь себя, обнажив каменную кладку, затем рассыпалось в прах. Ничего не скажешь, было во всем этом что-то величавое.

Весь оставшийся фильм шел о том же: небоскребы, стройплощадки, фабричные трубы, даже соборы — все оседало в то же облако вихрящейся пыли. И всякий раз, когда что-нибудь с грохотом рушилось, жуки издавали одобрительный сип — терлись щупиками, что ли.

На Найла картины действовали сокрушающе. Повернув медальон к груди, он мог усваивать их в полном объеме и воспринимать как явь. Видения в Белой башне дали ему возможность в какой-то степени уяснить, насколько сильна в человеке тяга к разрушению. Однако вся эта нескончаемая панорама насилия давала понять, что подлинную ее неохватность он не в силах себе даже и представить. Показали хронику Первой мировой войны: артобстрелы, следом за ними неистовые атаки; обрубки тел, распяленные на колючей проволоке. Дальше — Вторая мировая: пикирующие бомбардировщики, до основания разрушающие беззащитные города. Архивные съемки взрыва первой атомной бомбы над Хиросимой, затем испытание водородной на атолле Бикини. Даже жуки притихли, забыв выразить восторг, когда поднявшийся гриб показал, что атолла больше нет. Доггинз пихнул Найла под ребра:

— Ну что, насмотрелся?

— Да уж.

Однако Найл так и не отводил от экрана глаз, когда они вдвоем возвращались под голубой свет стен: было что-то гипнотически чарующее в картине насилия. Найл словно очнулся от сна в пустом зале.

Когда вышли на дневной свет, он невольно заслонился от солнца. В сравнении с прохладой здания улица напоминала горячую ванну.

— И как долго такое длится?

— Чуть ли не до вечера. У нас без малого двести часов материалов.

— Целиком их посмотреть они еще не успели?

— Смотрели десятки раз. Но им никогда не надоедает.

Аккуратные, симметрично расположенные здания в обрамлении зеленых газончиков казались игрушечными. Мирная тишина после немолчного грохота взрывов нависала словно угроза.

Пройдя наискосок через площадь, они стали приближаться к угловому дому. Этот дом был заметно крупнее, чем обступающие его другие, а в центре газона игриво струился фонтан. Стайка из десятка ребятишек болтала ножонками в зеленоватой воде бассейна, у некоторых нос имел явное сходство с доггинзовским. Завидев Доггинза, с полдесятка детишек побежали через газон к нему и, обвив ручонками, стали проситься ему на руки. Из дома вышла миловидная темноволосая девушка.

— Не приставайте, папа занят.

Ребятишки неохотно возвратились к своему бассейну. К удивлению, девушка схватила Доггинза за обе руки и поочередно поцеловала их. Доггинз, судя по лицу, несколько смутился.

— Это Селима, моя жена, — сказал он.

Найл почувствовал нечто похожее на зависть: девушка была едва ли старше Доны. Он хотел, как заведено, сомкнуться предплечьем, но та неожиданно опустилась на одно колено, взяла его руку и поцеловала в ладонь. Доггинз сдавленно кашлянул.

— Нам бы чего-нибудь поесть.

— Да, Билл. — Девушка исчезла внутри дома.

— Очень славная девушка, — проговорил Доггинз смущенно.

Когда вошли, женский голос спросил откуда-то из-за стены:

— Кто там?

— Это я, моя прелесть.

Из-за двери выглянула статная симпатичная женщина с золотистыми волосами. Она также взяла Доггинза за руку и приложилась к ним губами.

— Это моя жена Лукреция, — представил Доггинз.

Женщина одарила Найла вальяжной улыбкой, зубы в голубом свете прихожей поблескивали драгоценными каменьями.

— Его первая жена, — добавила она.

Найл, пытаясь скрыть удивление, неловко улыбнулся.

— Как его зовут? — поинтересовалась Лукреция.

— Его? Э-э-э… мистер Риверс.

— Он Билл?

— Нет, просто мистер.

— Какая жалость, — вздохнула женщина, исчезая за соседней дверью. Найл мимоходом оглядел кухню, где несколько девушек занимались стряпней. Найл терялся в догадках.

— Что за вопрос, Билл я или нет?

Доггинз коротко хохотнул.

— Я им говорил, что «Билл» означает «богатый и любимый». Они хотели тебе польстить.

Он завел Найла в уютную, удобно обставленную комнату. Сидящая там на диванчике стройная девушка с обнаженными руками поспешила встать и поцеловать ему руки. Когда Доггинз сел, она опустилась на колени и стала снимать с него сандалии.

— Это Гизела, — представил Доггинз, — номер восьмой.

Девушка застенчиво взглянула на Найла, отвела глаза и зарделась. Эта, пожалуй, была младше Доны.

— Ноги тебе помыть сейчас? — спросила она у мужа.

— Не надо, кисонька. Принеси-ка нам лучше холодного пива.

— Да, Билл.

Чувствовалось, что имя она произносит эдак напыщенно, действительно как «господин».

Когда остались одни, Доггинз лукаво, заговорщически улыбнулся.

— Теперь понимаешь, почему я не хочу ввязываться ни в какую войну с раскоряками?

— Да, — печально ответил Найл.

— Не то чтобы я вовсе не хотел тебе помочь. Просто у тебя все равно ничего не выйдет.

Найл воздержался от ответа. Доггинз продолжал:

— Пауков миллионы. Что мы сделаем при таком раскладе?

Найл упрямо покачал головой.

— Должен быть какой-то способ. Иначе бы они нас не боялись. Почему они боятся нас?

Доггинз пожал плечами.

— Да потому, что мы, сволочи, зациклились на разрушениях, вот почему. Ты же видел фильм.

— Тогда вас почему они не боятся, даром что вам известны секреты взрывчатки?

— Им до нас дела нет. Я вот несу службу, и все тут. Лет через десять, может, дослужусь до главного управляющего.