Мартин Гринберг - Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

Кил узнала его. Она даже вспомнила его имя, впрочем, такое имя трудно было не запомнить. Доктор Макс Маркс.

Он был ее консультантом, ее вильсоном в последний раз, когда она отключилась. А это означало, что она в Центре изучения болезненных пристрастий, Лимитед, который расположен в пригороде Нью-Вегаса.

Доктор Маркс поднял голову и приветливо помахал рукой.

Комок отчаяния застрял в горле Кил. Ничто не было так способно наполнить ее душу черными водами печали, как помощь и ее бледная сестра надежда.

К счастью, доктор Макс Маркс не относился к сердечным людям. Эти сердечные были самые худшие. Маркс же был угрюм, его черная борода и густые брови придавали ему выражение стоической обреченности.

— Да, — сказал он в ответ на ее критические замечания в адрес здешней виртуальности, — эффект, конечно, жалкий. Стоит только взглянуть на этих песчаных крабов. Они просто смехотворны. — Опустившись на песок рядом с ее шезлонгом, он снял шляпу и принялся обмахивать ею лицо. — Прошу меня извинить. Это должно восприниматься весьма болезненно, особенно таким знатоком, как вы.

Кил вспомнила, что его манера говорить всегда отличалась двусмысленностью. В его слова всегда были заложены зерна сарказма.

— Мы на колесах, — сказал доктор Маркс, — у нас передвижное отделение, и поэтому, увы, наше оборудование не из лучших. В нашем распоряжении система АдРес. Но даже при этих условиях мы могли бы создать что-то получше, более совершенное, однако сейчас мы в упадке. В финансовом отношении прошедший год изобиловал неудачами, поэтому нам приходится довольствоваться второразрядным оборудованием.

— Разве я не в больнице? — спросила Кил.

Маркс покачал головой. «Нет. Это не больница».

Кил нахмурилась. Почувствовав ее растерянность, Маркс положил руку ей на голову и внимательно посмотрел на нее прищуренными глазами.

— Мы в бегах, Кил Беннинг. Вы не следите за новостями, будучи заняты другим, но дело в том, что компании вроде вашей излюбленной Виртваны выиграли крупную законодательную битву. Теперь им дана власть более агрессивно поддерживать базу клиентуры. Кажется, в законе сказано так: «защищать средства клиента от отчуждения третьими сторонами». То есть Виртвана может прийти и забрать вас отсюда.

Кил моргнула, заметив мрачное выражение лица доктора Маркса.

— Вы ведь не станете всерьез думать, что кто-нибудь захочет… как это? …похитить меня?

Доктор Маркс пожал плечами.

— Виртвана могла бы. Ради создания прецедента. Вы — хороший клиент.

— Неужели виртуальные магнаты поднимут шум из-за одного отморозка? Это бред.

Доктор Маркс вздохнул и, поднявшись, отряхнул песок с брюк.

— Так вы заметили? Это хорошо. Способность распознавать чужой бред — благоприятный признак. Это означает, что есть надежда вернуть вам вменяемость.

День за днем тянулся на берегу второсортного океана. Она жаждала чего-то такого, что заглушило бы Потребность. Сейчас она согласилась бы на примитивный симулятор «птица-в-полете». Что угодно. Какой-нибудь банальный «секс с дельфином»… или что-то абстрактное вроде красного цвета, перетекающего в синий со звуковым подкреплением.

Она отдала бы десять лет жизни за игру в Обезьян и Ангелов, самый популярный пакет Виртваны. «Обезьяны и Ангелы» были не просто очередной метафизической смесью — для игроманов эта игра стала настоящей религией. Игрок начинал на изобильном острове Либидо, где все органы чувств услаждались безупречными симуляторами. Остров Либидо и сам по себе был неплох, отчего многие игроки долго, очень долго оставались на нем. Но что ставило «Обезьян и Ангелов» неизмеримо выше даже лучших из популярных игрушек, так это следующее: игрок духовно эволюционировал. Тот, кто достаточно быстро продвигался по Тропе, становился более отзывчивым, обретал способность к сопереживанию, к тонкому восприятию мира, постигал тайну Вселенной… и все это сопровождалось чувством эйфории.

Кил следовало бы экипироваться должным образом. «Обезьяны и Ангелы» были виртуальностью с химической поддержкой, и экипировка, которую носили самые преданные ее поклонники, была лишена большинства защитных средств, настроена на высшую реальность.

Именно из-за этого Кил и оказалась опять в Центре.

— Все беды из-за порошка, который покупаешь на улице, — сказала Кил. — Мне просто нужно очиститься от него.

— Вы говорили это в последний раз, — сказал вильсон. — Вы же чуть не умерли, вы знаете об этом?

Кил почувствовала опустошенность. «Может, я хочу умереть», — сказала она.

Доктор Маркс пожал плечами. Несколько полупрозрачных чаек появились из ниоткуда, зависли над ними и, мигнув, исчезли.

— Ба, — пробормотал он. — Плохая виртуальная терапия, плохие пациенты, желающие умереть, плохой выбор карьеры. Кто не хочет умереть? У кого рано или поздно не появляется такого желания?

Однажды доктор Маркс сказал: «Вы готовы к купанию».

Было утро, полное фальшивого золотистого света. Ночи были черными, без сновидений, пустота, и выраставшие из них дни были бледными, неразличимыми. В этой невыразительности был свой смысл, монотонность этой виртуальности требовалась для исцеления.

На Кил был закрытый белый купальник. Ее консультант надел шорты в вертикальную черную полоску; он выглядел особенно забавно в своей попытке преодолеть комичность куполообразного живота и тонких ног.

Кил вздохнула. Она знала, что лучше не протестовать. Это было необходимо. Она взяла вильсона за руку, и они пошли к кромке воды. Песок сменил цвет с белого на серый там, где вода набегала на берег, и они вместе шагнули в пену, пахнущую солью.

Ноги почувствовали холод, когда вода обхватила их. Влажность была более чем виртуальной. Когда она наклонилась, чтобы зачерпнуть воды, ее мышцы, дряблые и усталые, заныли.

Она знала, что машина сейчас тренирует ее. Где-то там ее реальное тело, истощенное от долгого пренебрежения, плавало в каком-нибудь шестифутовом бассейне, где тяжелые центрифуги вращались, чтобы создать дополнительную нагрузку. Легкие болели; плечи сводило судорогой.

Вечерами они разговаривали, сидя в шезлонгах и наблюдая, как океан глотает солнце, как облака становятся оранжевыми, а плохо раскрашенное небо покрывается пятнами, напоминающими розовый камуфляж.

— Если люди — это способ Вселенной посмотреть на себя, — сказал доктор Маркс, — то виртуальная реальность — это способ Вселенной притвориться, что она смотрит на себя.

— Вы, вильсоны, несправедливы к виртуальной реальности, — сказала Кил. — Но может быть, это естественная эволюция восприятия. Я хочу сказать, что все, что мы видим, является производным того оборудования, с помощью которого мы видим. Биологического, механического, какого угодно.