Раненые звезды
- За это время мы сможем построить еще некоторое количество зарядов, - заметил один из членов совета; я не запомнил его имени.
- Если переживём первое сближение, - ответил Барс.
- И в любом случае это всё не будет иметь никакого смысла, - заключила Камелия, - если к тому времени явятся эти… считыватели…
- Самое главное, что все присутствующие понимают, - продолжал Леопард, - у нас ресурсы ограничены. Мы можем их потратить или на попытки сдвинуть бывшее ядро Фаэтона, или…
Присутствующие, в том числе и я, затаили дыхание.
- Или мы можем успеть построить первый в истории межзвездный корабль, - спокойно закончил председатель.
В помещении повисло напряженное молчание. Было очевидно, что новость о такой возможности была сюрпризом для большинства из присутствующих.
- Конечно, решения потребуются очень нестандартные, - продолжал председатель.
- Посмотрите на этот осколок, - вмешался Барс; один из осколков на схеме засветился синим, - это часть бывшего океана. Гравитация материи нейтронной звезды придала воде ускорение, отличное от более вязкой мантии. Сработала как сепаратор. Перед нами – несколько квадратных километров океанской воды. Почти неограниченные ресурсы по кислороду. Больше того – в толще льда остались значительные биоресурсы, которые можно использовать.
- Как вы собираетесь двигать эту махину? – оправившись от первого шока, спросил еще один из членов совета, Барсук, самый молодой из присутствующих.
- Гравитационный буксир, на нём – очень большие плазменные движки. Самые большие, которые мы успеем построить, - ответил Барс, - и, конечно же, генераторы поля стазиса, технологию которого мы получили благодаря Грише.
- Умно, - ответил Барсук, - получается, это даже не будет корабль поколений, как я подумал?
- Нет, - покачал головой Барс, - конечно, нет. Для пассажиров путешествие продлится всего несколько лет. И они будут надежно защищены.
- Подождите, - снова вмешался член совета, имени которого я не запомнил, - я тут прикинул… у нас не хватит ресурсов, чтобы перевезти два с половиной миллиарда. Просто не успеем построить столько средств вывода на орбиту… и объем корабля… даже если по кубометру на человека. Мы не укладываемся! Никак.
- Вы верно посчитали, - спокойно заметил Леопард, - мы не сможем спасти всех. Поэтому будем спасать только детей.
В помещении повисло тягостное молчание. Присутствующие переглядывались, но не решались нарушить тишину.
Член совета (надо будет всё-таки спросить его имя, хотя бы для истории) что-то считал на планшете.
- На Марсе около четырехсот миллионов детей… рождаемость падала последние двадцать лет…- бормотал он, - четыре тысячи стартов в день… потом увеличиваем до четырёхсот тысяч… создать орбитальные концентраторы, чтобы сократить время оборота – главное ведь вывести всех в космос… Да, мы успеваем! – сказал он громко, обращаясь ко всем, - если начать немедленно – мы успеем спасти всех детей!
- И наше культурное наследие. Наши ценности. Нашу систему воспитания, - добавил Леопард, - коллеги, этот план уже рассчитан. И полностью готов к исполнению.
- Останутся ли ресурсы, чтобы спасти выживших фаэтонцев? – спросила Камелия, - для этого не нужно много. Мы знаем, что на их дальних поселениях тоже есть дети. Мы можем хотя бы предложить…
- Мы никогда не были сторонниками геноцида, - ответил Леопард, - попробуем спасти тех, кого сможем.
Следующие несколько недель прошли как в тумане. Помогая марсианам, я в полной мере использовал свои возможности. Помогал обсчитывать ключевые моменты всей операции по спасению детей. Максимально экономил время и ресурсы.
Их общество оказалось удивительно сплоченным. Никто не секретил информацию о будущей катастрофе. Все понимали, что ждёт – и работали как проклятые, чтобы спасти детей.
Возможно ли было такое на Земле? Мне не хотелось об этом думать. Но почему-то я был уверен: нет, невозможно. Мы слишком разобщены, слишком эгоистичны. Конечно, кто-то бы спасся. Но точно не все дети планеты.
Я долго размышлял об этом. Пытался решить – означает ли это, что мы хуже? И понял, что на этот вопрос нет однозначного ответа. Мы всё-таки никогда не были настолько развиты. Нам никогда не угрожал мощный внешний враг…
Когда я ходил по улицам, то старался не поднимать взгляд. Потому что на каждом шагу были сцены, способные запасть в душу навечно, и рвать изнутри ещё долгие годы. Родители, едва сдерживающие слёзы. Катающие своих детей на каруселях, радостный смех – это чтобы они запомнили только самое лучше. Чтобы почувствовали напоследок, как сильно их любят…
Кай старался быть рядом, помогал мне. Первое время он часто пропадал в храме Ареса. А потом перестал туда ходить – уж не знаю, почему: то ли нашёл все ответы, то ли потерял веру. Зато он больше времени стал проводить со своей матерью, что не могло меня не радовать.
В тот момент, когда проектная модель будущего звездолёта была окончательно готова и проложен курс к звезде, у которой, по данным астрономов, был наибольший шанс обнаружить пригодную для жизни планету в поясе Златовласки, я, наконец, решил, что пора действовать.
Конечно же, к тому времени у меня созрел план.
Мне было очень жаль марсиан, и я выбивался из сил, чтобы помочь им – но всё-таки это была не моя трагедия. Мой мир остался там, в невообразимой дали будущего. Мои родители ждали меня. Я сходил с ума, когда представлял себе, как они встречают неведомую угрозу с неба – а меня нет рядом…
И Катя…
Да, конечно, она профессионал. Поэтому не спала со мной – из принципа. Но про себя я поклялся, что это изменится. Как только мы снова увидимся.
Шанс на встречу нам подарили фаэтонские технологии. Точнее, не совсем фаэтонские. Поле стазиса они получили, изучая свойства генератора пятимерных переходов.
Я долго колебался – имею ли я моральное право отвлекать драгоценные ресурсы умирающего мира на реализацию своего плана. Но в конце концов решил, что такое право у меня есть. Своей работой я сэкономил им гораздо больше, чем собирался забрать.
