Джейн Йолен - Книги Великой Альты

"Пусть говорит подольше", - подумала Дженна, а вслух сказала:

- Но как ты узнал, что мы сбежали?

- Девочка моя, я знаю все. Этот замок весь пронизан тайными ходами и кишит ловушками. Нельзя спуститься с одного этажа на другой, чтобы я не узнал об этом.

- Значит, мы не смогли бы выйти, если бы ты не позволил?

- Никогда в жизни.

Дженна стояла спиной к единственному окошку башни, чувствуя солнечное тепло. В крайнем случае, она всегда могла прыгнуть вниз, но после мучительного ночного подъема хорошо знала, что прыжок будет смертельным. А без Анны Альна и все остальные навсегда останутся в руках Каласа.

И Скада ей не поможет. Солнце стоит как раз посреди небосклона, и Каласу незачем зажигать факелы. Карума она сама отослала вниз, и теперь его не дозовешься. А запас учтивых разговоров у Дженны кончился.

- Взять ее! - приказал Калас солдатам все тем же вкрадчивым голосом.

Они двинулись на нее боевым клином, и она отступила за кровать. Они разделились и пошли на нее втроем. Она вскочила на кровать к Альне и стала отбиваться, быстро, хотя и не слишком ловко орудуя мечом. Взмахом клинка она отсекла тяжелые парчовые занавески, и они упали на мужчин, запутав их.

Товарищи потерпевших бросились им на помощь, дав Дженне краткий миг. В большем она и не нуждалась. Она метнула меч прямо в грудь одному из солдат. Он был не так проворен, как Медведь, и меч пронзил его насквозь, пробив заодно руку другого, оказавшегося под ним. Тот завопил от боли.

Дженна, подпрыгнув, схватилась за перекладину балдахина и раскачалась, целя ногами в дверь.

- Держи! - вскричал Калас.

Но прежде чем солдаты успели выпутаться, в дверь вбежали Карум и две м'дорианки с мечами в руках. Следом бежала третья женщина с мечом и факелом. Она швырнула факел на постель.

Простыни сразу вспыхнули, и Альна с неожиданной для Дженны быстротой скатилась с кровати к окну, перелезла через солдат и прижалась к стене.

Дженна оказалась между горящей кроватью и Каласом. Она была безоружна, он же держал в руке тонкую шпагу. Другая его рука лежала на тяжелом гобелене, висевшем позади стула.

- Держи, Дженна! - крикнул Карум, готовясь бросить ей свой меч.

Улыбаясь, она потрясла головой. Эту улыбку нельзя было назвать милой.

- Мне не нужен меч, мой король. - Последние два слова она произнесла с особым ударением, чтобы Калас понял, и добавила: - Вспомни то восточное племя, о котором ты рассказывал мне когда-то.

Резким движением Калас отдернул гобелен в сторону, и за ним обнаружилась дверь. Но Дженна перекинула вперед свою белую косу, держа ее обеими руками, как веревку. Позади горящая кровать бросала на стену скачущие тени. Одна из теней упала на порог за Каласом и приняла очертания женщины, сжимающей в руках черную косу.

Дженна, подставив грудь под шпагу Каласа, подалась вперед. Он с торжеством улыбнулся, но черная коса сзади внезапно захлестнула его шею. Он выронил клинок и схватился за эту живую петлю, но Дженна и Скада затянули косы одновременно, скручивая их все туже.

Лицо Каласа налилось кровью, руки бессильно повисли, и ноги выбили по полу последнюю дробь.

- Аластеры! - сказал вдруг Карум. - Так называлось это племя. Они...

- ...никогда не были безоружными благодаря своим волосам, - завершила Скада, разматывая косу с шеи Каласа.

- Обещайте никогда не стричь волосы, - сказал Карум, и обе без улыбки кивнули ему.

ПЕСНЯ

Баллада о Добродруге

Когда стал править Добродруг, король минувших лет,

Навек исчезли силы зла, и воцарился свет.

И добрым он, и мудрым был, и был любим страной,

И Дженну светлокосую назвал своей женой,

И Анну светозарную назвал своей женой.

Как душу, он любил ее, был верен ей одной.

Была она прекрасней дня, и только одного

Любила в мире короля, лишь одного его,

Да - в целом мире одного, супруга своего!

Когда стал править Добродруг в далекие года,

То распахнул его приказ тюремные врата.

Он по двору тюремному шел, в злато облачен,

И отмыкал врата темниц серебряным ключом.

И выходили узники, что старились в тюрьме.

На солнце щурили глаза, привыкшие ко тьме,

И выходили, сгорбившись под тяжестью цепей,

Кого освободил король десницею своей.

Да - отворил врата тюрьмы десницею своей!

В года, когда стал Добродруг по праву королем,

Казнил он всех насильников, терзавших наших жен,

Велел повесить на стене жестоких тех зверей,

Что наших обесчестили прекрасных дочерей,

Что наших обесчестили племянниц и сестер,

И загубили младость их, и ввергли их в позор.

Похищенных, замученных - всех было их не счесть,

Но воцарился Добродруг - и возвратил им честь.

Да - благородный Добродруг, вновь ожила страна,

И вдосталь стало, что ни день, и хлеба, и вина.

Богаты стали города, возделаны - поля...

Так сдвинем кубки, о друзья, во славу короля!

За короля, вернувшего нам свет и мирный кров!

За Дженну венценосную и за ее любовь!

За силу длани короля, за меч, что был остер,

За славных воинов-мужей и воинов-сестер!

Да - пьем за воинов-мужей и воинов-сестер!

ПОВЕСТЬ

Карум снес тело Каласа по лестнице и швырнул на камни двора. Дженна стояла справа от него, сцепив руки.

Как только тело Каласа ударилось оземь, на замок опустилась странная тишина. Солдаты, почти все привезенные с Континента, побросали оружие, Гаруны же, упав на колени, подняли мечи вверх.

Карум заговорил так, словно эта присяга на верность подразумевалась сама собой:

- Я - единственный истинный король, ибо мой брат Горум умер. Здесь, - он указал на труп у своих ног, - здесь лежит тот, кто посеял раздор между нами. Даже Крес не возьмет его к себе, ибо только герои могут пировать в чертогах темного бога.

Коленопреклоненные встали, вложив оружие в ножны, и над зубчатыми стенами замка взошла луна. Дженна увидела ее и улыбнулась.

Карум снял с шеи кожаный шнурок и поднял вверх кольцо с гербом так, чтобы видели все.

- Это знак Быка, и я брошу его, как и обещал, на труп его хозяина.

Кольцо упало на грудь Каласа и свалилось на камни. Толпа молча ожидала продолжения.

Карум взял Дженну за левую руку и поднес ее ладонь к губам. Оглядев собравшихся мужчин и женщин, он, наконец, сказал:

- Рядом со мной стоит та, что была нам обещана, - Белая Дева древнего пророчества. Дочь трех матерей, она рождена для того, чтобы привести нас к концу нашего времени и к началу другого, ибо она есть и свет и...

В этот самый миг, как нарочно, полная луна поднялась над стеной, и рядом с Дженной возникла, мерцая, как вода, Скада, чернотой своих глаз и волос оттенившая слова Карума.