Дмитрий Янковский - Третья раса

Я вывел на монитор карту и назначил новые координаты для пуска. Пять минут – достаточное время, чтобы отплыть на приличное расстояние. Надо же придумать такую чушь! Леся пропала. Какая случайность! Ой, ой, ой…

Самая большая собака на свете была готова сорваться с поводка. И никто на свете, кроме меня, не мог это остановить.

«Вот подлетят к небу все судьи и весь европейский совет, – подумал я с мрачным удовлетворением. – И поздно будет кричать „не надо“, и поздно будет врать, как обычно».

До старта оставалось четыре минуты. Честно говоря, я не знал, что делать после запуска. Скорее всего Леську мне все-таки отдадут. После первого взрыва у них не будет выбора, как выразился пресс-атташе. Жаль, что пришлось стрелять. Жаль. Мало кто поймет мои мотивации. Мало кто согласится, что для кого-то жизнь и свобода одного человека могут значить больше, чем весь остальной мир. Они не верят, что у меня хватит духу. И на их совести будет уничтожение Брюсселя, не на моей. Могли бы отдать Леську, и все, Было бы тихо и мирно.

И вдруг мне в уши ударило громом. Я только через мгновение понял, что это не гром, а биомембраны скафандра. Отвыкнув от человеческой речи за несколько суток, проведенных с глухонемой, я не сразу распознал знакомый до боли голос:

– Копуха, здесь Жаб. На связь! – тон у бывшего взводного нисколько не изменился. Командир от бога, чего уж тут говорить.

«На связи», – ответил я скорее рефлекторно, чем обдуманно.

– Отменяй пуск.

«С какой стати?» – я нашел в себе силы ему возразить.

– С такой. Уши прочисть.

Я не понял, к чему он, но в следующую секунду все стало ясно.

– Рома? – раздался Леськин голос. – Ты меня слышишь?

«Слышу, – ответил я, ощущая, как разгоняется сердце. – Ты где?»

– Прямо над тобой, на «Рапиде». Со мной все нормально. Жаб снял меня с гравилета, едва вы скрылись за горизонтом. Можешь представить, как полицейские удивились? Пришлось им у нас погостить, чтобы лишнего не болтали.

«Чего лишнего?» – не понял я.

– По плану Жаба я должна была пропасть без вести. Я бы тебе сообщила, но он не дал.

«Вот ублюдок», – подумал я. Затем добавил в эфир:

– Что он хочет?

– Не знаю.

– Отменяй пуск, Копуха, – снова прозвучал голос Жаба. – Леська тебя заждалась.

Я усмехнулся. Хотелось хоть раз сделать что-то наперекор Жабу. Вместо того чтобы отменить пуск ракеты, я изменил для нее координаты цели. Раз уж есть у меня власть над самой большой собакой на свете, то пусть она сделает что-то хорошее.

ЭПИЛОГ

«Рапид» взял курс в Тихий океан. Жаб собрал всех в кают-компании, подождал, когда мы рассядемся, выдержал многозначительную паузу. За год он постарел, а удар ультразвуковой пушки не сделал его лицо привлекательнее. К тому же он прибавил в весе, но неповоротливым его никак нельзя было назвать. На нем была офицерская темно-синяя форма охотника. С погонами.

– Подозреваю, что некоторые ждут, что я скажу в свое оправдание, – сказал он наконец. – Также подозреваю, что некоторые с превеликим удовольствием отправили бы меня за борт, рыбам на корм.

– Говно не тонет, – покачал головой Долговязый.

– Это лишь одна из причин, почему этого не надо делать, – улыбнулся взводный. – А вообще вы все молодцы. Каждый справился со своей ролью прекрасно, причем не читая сценария. Думаю, что, знай вы сценарий, некоторые от спектакля попробовали бы увильнуть. Но это напрасно. Все очень хорошо получилось.

– Куда уж лучше, – пробурчал я.

– Не бурчи, Копуха. Ладно, не буду вас томить ожиданием. Начну с того, о чем каждый из вас, безусловно, не раз задумывался. Замечали, что информация, распространяемая по публичным каналам связи, мягко говоря, фильтруется? Я впервые столкнулся с этим много лет назад, во время ревизии подотчетных охотникам сателлитов. Это дало толчок к дальнейшим изысканиям.

– Приведшим к многочисленным человеческим жертвам, – уточнил Долговязый.

Жаб на реплику не отреагировал и продолжил как ни в чем не бывало:

– Мне удалось выяснить, что процентов семьдесят книг, написанных до войны, очень сильно отредактированы. Большая часть дельфиньих легенд существует только в кратком пересказе. Но главное даже не в этом. После войны человечеству кто-то мягко указал не летать в космос, а также ни под каким видом не касаться биотехнологий. Разрешили их только охотникам, что тоже следует особо отметить. Вам не кажется это странным?

Все притихли. Жаб был прав – каждый из нас хоть раз об этом задумывался. От него всякого можно было ожидать, и я заподозрил, что за шутливо-пафосным тоном кроется нечто очень серьезное.

– Притихли? – ухмыльнулся взводный. – Мне несколько лет пришлось потратить на поиски истины. И знаете, к какому выводу я пришел? Землей после войны начали управлять не те, о ком мы думаем. И эти истинные правители как огня боятся термоядерного оружия. Я даже выяснил почему. Им нужно очень много народа. Очень-очень много народа. Есть у них какая-то пока не ясная мне цель, к которой они очень ловко подталкивают человечество.

– Это что, нелюди? – спросил я напрямую.

– Не знаю, – признался Жаб. – Может, люди. Скорее всего люди. Иначе кто? В байки про инопланетян я не очень верю. Фактом можно признать лишь то, что нас всех припахали по полной программе. И цель того, что мы делаем, от нас очень умело скрывают. Поняв, что самым страшным для них будет угроза термоядерного удара, я начал искать в океане хоть одну уцелевшую пусковую установку. Но нашел ее не я, а Бак. И была это не стальная платформа, а биотех – Поганка.

Он сделал паузу и продолжил, положив ладони на стол:

– Однако подойти к Поганке было сложно. Тогда я решил ее немножко модернизировать, а потом установить с ней контакт. Баралитол для этого подходил как нельзя лучше, поскольку именно его применяют для модификации стволовых клеток при производстве биотехов. Через подставных лиц мне удалось убедить капитана «Голиафа» взять на борт именно этот запрещенный груз. Дальше вы знаете. Поганка должна была стать моим козырем. По ряду причин я не мог к ней приблизиться, сколько ни пробовал. Зато это хорошо получилось у Копухи.

– Сам-то ты как выжил после ультразвукового удара? – спросил Долговязый.

– О вибропластовой кольчуге слышал? – улыбнулся Жаб. – Конечно, у меня была надежда самому подойти к Поганке, но, во-первых, вы все мне активно мешали, а во-вторых, у Копухи было гораздо больше шансов. Чтобы все прошло гладко, мне пришлось подсунуть ему буквально под нос идею гибридного аппарата и декомпрессионную таблицу к нему. Это на всякий случай. Как видите – пригодилось. Но Копуха, понятное дело, активировал программатор Поганки не для того, чтобы взять ее под контроль. Поэтому работу мне пришлось доделывать после его ухода и с порванными жабрами. Не очень это приятно было, особенно если учесть, что у меня всю кожу сняло с лица. Дальше мой план был прост. Изымаю программатор, вставляю себе в голову нейрочип и получаю полный дистанционный контроль над ракетами, после чего пытаюсь с козырем в рукаве узнать, что к чему. Но все пошло не так. Макамота, зараза, эскулап хренов, всадил мне такую дозу стимуляторов иммунитета, когда спасал мне морду, что о внедрении нейрочипа не могло быть и речи. Отторгся бы сразу. Пришлось срочно передавать чип в хирургическое отделение, где лежал Копуха. За год нейрочип должен был либо отторгнуться, либо прижиться окончательно, чего я и ждал. Но когда пришло время войти с Копухой в контакт, произошла история с ракетным пуском, которого никто не ждал, в том числе и я.