Джон Бойд - Опылители Эдема

— Не может это быть пятнами, которые оставил грязный подающий валик спектрографа? — продолжала она вопросы в духе присущей ей методичности, одновременно и соглашаясь, и высказывая некоторое сомнение.

Питер Хенли немедленно парировал этот обескураживающий выпад:

— Я чищу машину четырехокисью углерода с добавкой разбавленного анилина. Все мои пятна голубые.

— Ну, хорошо, мистер Хенли, — сказала она устало. — Предположим, что эти пятна подозрительны. Какой следующий шаг рекомендует эта чертова методология Гранта-Клейборга?

— Выбросить старые ленты и начать все снова, используя более совершенный детектор на более высокой частоте. Почему на более высокой, а не на более низкой? Потому что, если эти чертовы тюльпаны попытаются нас одурачить, мы просто логически установим, что они шепчут на более низких частотах.

На мгновение она задумалась. Доктор Гейнор никогда не позволил бы, и это совершенно правильно, чтобы на территории базы работал не имеющий на то полномочий чужой персонал, и тем более если бы просьба о привлечении такого персонала исходила от нее. Меры безопасности должны соблюдаться. Кроме того, Питер Хенли видел ее, по существу, нагой, и теперь знает, что скрыто под ее рабочим халатом. Один сирокко в день — это все, с чем она сможет справиться. Жаркий ветер из малообжитых районов Австралии может оказаться слишком сильным.

— Я не могу позволить вам работать на базе, мистер Хенли.

— У меня в этом нет необходимости, нет и никакого желания, — сказал Хенли. — Мне бы хотелось, чтобы доктор Гейнор даже не знал, что я во Фресно. Сегодня во второй половине дня Хал может записать ленты и принести их мне, а я займусь их анализом в своей норе во Фресно.

— Замечательно, — сказала Фреда. — Считайте, что у вас есть мое неофициальное благословение. Покажите мистеру Хенли наши тюльпаны, Хал, только побыстрее.

— Сначала я покажу вам участок А Питер, — говорил Хал, выходя следом за ним из оранжереи. — Следующий урожай семян мы ожидаем в понедельник, и я заключил с Фредой пари, что тюльпаны смогут сделать бросок на сорок пять метров…

Когда до нее перестали доноситься их голоса, она отошла от двери, чтобы уложить в шкафчик свою экипировку для солнечных ванн, задаваясь тем временем вопросом: почему всех молодых людей из англоязычной Конфедерации зовут «Питер».

Выработанный Фредой за субботнюю ночь и воскресное утро курс на конфронтацию начался на дурной ноте утром в понедельник перед завтраком Едва она выпила свой апельсиновый сок, как официантка столовой для руководящего состава принесла ей загадочную записку, написанную почерком Хала: «Поторопитесь в клумбы. Что-то здесь идет не так, как надо».

Обжигаясь, Фреда проглотила кофе, набросила пальто, которое она захватила сегодня, потому что рано утром было холодно, и ушла, предоставив официантке подать заказанную яичницу с ветчиной пустому стулу.

Хал пришел рано — наверняка, чтобы сменить ленты; обходя угол оранжереи, она заметила, что он мечется около клумб А, и еще на ходу закричала:

— Что вас так встревожило?

— Посмотрите на клумбы А — крикнул он.

Она посмотрела. Семенные коробочки были раскрыты.

— Вы были здесь в воскресенье, — он продолжал кричать.

— Нет. Я ходила на концерт в Бейкерсфильде.

— А я был во Фресно с Питером, но похоже, я выиграл пари на дальность броска клумб А Они, наверное, смогут вывести семена и на околоземную орбиту.

— Попало сколько-нибудь на брезент?

— Нет. Нигде ни единого семени.

Она отступила назад и посмотрела на крышу оранжереи.

— Могли они стрелять в западном направлении через оранжерею?

— Я здесь всего десять минут, но на ту сторону заглянул. В траве нет ни одного семени. — Он подошел к ней близко, и она увидела на его лице печать ответственности за сопричастность и еще что-то мистическое. — Опасность может оказаться очень серьезной, Фреда. Я прикинул, что мы можем недосчитаться примерно семидесяти двух тысяч семян, за вычетом очень небольшого количества в неразорвавшихся стручках. Если разлетевшиеся семена дадут ростки где попало, считайте, что мы сами выкопали себе яму.

— Может быть, третий урожай бесплодный. Мне ничего не известно о жизненном цикле этих растений.

— Ну, — сказал он, почесав в затылке, — было бы весьма нелогично на это надеяться. Но я сейчас это быстро выясню. Закройте ушки, красавица, сейчас произойдет то, что снова вызовет памятное песнопение.

Осторожно двигаясь среди цветов, Хал нашел женский тюльпан с неразорвавшимся стручком и выдернул его. Она вся подобралась, готовясь услышать печальный плач по покойному, но тюльпаны были немы.

— Может быть, ни один из них не любил ее, — сказал он, придерживая рукой вяло обвисший стебель и с трудом открывая створку стручка ногтем большого пальца. Еще до того, как он полностью раскрыл створку, она увидела внутри ряд из восьми крошечных семян.

— Выброс семян должен начаться, — сказала она, — сразу же, как только поднимется температура.

— Вот почему не было плача по умершей, — сказал он. — Слишком холодно. У вас в кладовой есть кинокамера с автоматикой, реагирующей на движение?

— Нет. Я направила требование на склад фотокиноаппаратуры, но сейчас он еще закрыт.

— В таком случае, я добуду ее через запертую дверь, — сказал он, выискивая среди тюльпанов другой с нераскрывшимся стручком. — Не спускайте глаз с этой девочки, Фреда, пока я не вернусь с камерой.

Он вернулся гораздо раньше, чем наступил час открытия склада.

— Я сунул свой электронный пропуск в щель дверного замка, — объяснил он. — Трюк старого взломщика. Было хоть какое-нибудь движение?

— Совершенно никакого.

Он настроил фокус камеры на нераскрывшийся семенной мешочек и установил автоматику включения камеры при возникновении движения. Закончив эту работу, он поднял мертвое растение и показал его ей.

— Смотрите, Фреда, стручок в этой доле пуст.

— Осы! — воскликнула она.

— Вы правы. — К ее удивлению, печать озабоченности сразу же исчезла с его лица. — И бьюсь об заклад, что не более чем через пять дней мы найдем ростки на делянках Н и I точно в пятнадцати сантиметрах друг от друга. — Он раскрыл остальные створки и положил растение так, чтобы осы могли добраться до семян.

— Я не намерен ассистировать при кесаревом сечении, — сказал он, — но я и не специалист по абортам. Поскольку у меня нет сомнения, что вы выиграете наше пари, сегодня за ваш кофе с пончиками плачу в буфете я.

Педагог не должен вести себя запанибрата со студентом; это роняет реноме педагога в глазах Гейнора. Однако, поскольку она была совершенно уверена в том, что о ее репутации в глазах доктора Гейнора не может быть и речи, это соображение стало чисто академическим. Она с удовольствием приняла предложение Хала и была рада пройтись с ним через лужайки до буфета.