Николай Гомолкo - Шестой океан

Когда песня кончилась, Денисов пригладил редкие волосы и, переводя дыхание, сказал:

— А теперь, друзья, послушаем, что скажет Земля.

Он нажал на кнопку, и все обернулись к стенке. По вспыхнувшему экрану пробежали тени потревоженного эфира. Затем словно откуда-то из глубины долетел не то шепот, не то едва уловимый шум морского прибоя. Наконец, прорвав магнитное поле Земли, звуки усилились, зазвучали широкой упругой волной. Теперь хорошо можно было различить: из динамика телевизора долетали не какие-то неясные призывы, тревожные вопросы, а песня. Земля отзывалась космическим путешественникам знакомым голосом доброй и заботливой матери:

Летите, голуби, летите,Для вас нигде преграды нет…

— Это о нас, — кивнул головой Денисов.

Олег и Виктор слушали песню молча, словно зачарованные. Каждый думал о своем. Широкая, ласковая мелодия рождала чувство радостной окрыленности, необычной легкости. Песня звала куда-то лететь, что-то завоевывать в подарок людям. Совсем новое, неиспытанное чувство охватило Олега. Оно было похоже одновременно и на радость и на печаль.

В чудесном сплетении голосов, певших песню, Олегу послышался голос Наташи. Она провожала его в далекий путь, желала ему радости и удачи. Хотелось сказать Виктору: «Ты слышишь, нам поет Наташа!»

Да, это был ее голос, полный тепла и тоскливой тревоги, голос надежды и дружественного напутствия. Казалось, она первой затянула песню, придумала для нее слова, а потом уже песню подхватили десятки и сотни голосов, и она зазвучала широко и привольно, — не песня, а торжественный, праздничный гимн в честь человека, его дерзаний и отваги.

Звучала песня… Они смотрели на родную планету, и им казалось, что пела вся Земля. Нет, они не летели в бездну космоса, а плыли по какой-то знакомой, милой сердцу реке.

Звучала песня… Хотелось бесконечно слушать ее нежные, тихие всплески, похожие на вздохи, освежать сердце в ее бодрящих струистых потоках.

Песня оборвалась не сразу. Она точно начала отставать от ракеты, удаляться. Вот она еле-еле слышна, кажется даже, что песенники напрягают голоса, но напрасно: она отстает, обессиленная в пути, слабеет, слабеет…

Да, Земля пела им, но не могла отдать навсегда свою песню! Оно и понятно. Сколько еще героев и славных сынов осталось на ее широком раздолье. Всех их нужно направить в большой жизненный путь, вдохновить, согреть. А кто может сделать это лучше всех, поговорить с человеком искренне, задушевно, с заботливостью преданного друга? Конечно, песня! Она ведет людей в походы, вдохновляет на подвиги, благословляет на большие дела. Песня живет в человеке и для человека.

Она — трепет его взволнованного сердца, его теплое, ласковое дыхание, взлет его мыслей и мечты. Песня это улыбка души, это боль и радость, печаль и нетерпеливое желание… Хотя песни уже давно не было слышно, Денисов, Олег и Виктор все еще стояли перед широким зеркалом экрана и в волнении молчали.

Наконец Олег обернулся к Ивану Ивановичу, сказал:

— Какая хорошая песня.

Денисов как будто проснулся от мыслей.

— Хорошая… А теперь, друзья, — Иван Иванович вдруг стал серьезным, даже озабоченным, — начинаются наши космические будни. Вы знакомы с графиком дежурств, и прошу его строго выполнять. Сколько времени осталось до выхода на стационарную орбиту?

Виктор, взглянув на часы, ответил:

— Двадцать пять минут, Иван Иванович.

— Вот и отлично. Держите ухо востро: можем встретиться с метеорами.

В каюте было тихо. Каждый занялся своим делом.

Денисов, припав к окуляру телескопа, застыл возле него и стал пристально рассматривать Марс. Иван Иванович летел на Луну, а уже приглядывался к далекому приятелю Земли, потому что, видимо, собирался побывать и там.

Олег подготовил кинокамеру. Программа съемок на этом участке пути была скромной: предстояло заснять Солнце, этот огненный вулкан, который бесконечно живет, бунтует, животворит. Правда, не так просто подступиться к нему. Солнце сияет, пылает, слепит глаза. Олег опустил на окно специальную шторку.

И вот Солнце перед ним. Оно крупнее, нежели это кажется с Земли, и не круглое, как диск, а лохматое, разбухшее, трепетное. Олег несколько минут смотрел на главу планетной семьи, невольно любуясь его своеобразной красотой и ярким излучением силы.

Много тайн хранило Солнце, много загадок. Люди знали, что на нем существуют пятна, но никак не могли пока объяснить, почему вдруг Солнце посылало на Землю дождливые лета, суровые зимы, заставляло ходить по морям тайфуны, поднимало небывалые штормы.

Когда Олег прикрыл светило специальным кружочком, возникла удивительная картина: казалось, происходит настоящее солнечное затмение. Вокруг Солнца образовалось серебристо-жемчужное лучистое сияние. Корона выглядела особенно пышной, даже нарядной, потому что на светиле в это время было много пятен, свидетельствовавших о наступлении периода бурной солнечной деятельности. Вытянутые с двух противоположных сторон сияющие вееры необыкновенного для человеческих глаз пламени напоминали крылья.

— Смотрите, Иван Иванович, — обратился Олег к начальнику экспедиции. — Наше Солнце, оказывается, крылатое!

Денисов повернулся к окну и удивленно вскинул брови.

— Ого, как оно расходилось! — воскликнул он. — Очень интересно… Снимайте, Олег. Такие минуты не часто повторяются.

Затем, записав какие-то данные в специальный журнал, встал с кресла и сказал:

— Давайте я сниму корону сам. Боюсь, вы не совладаете.

— Конечно, — улыбнулся Олег. — У такого царя она тяжеловатая…

Несколько минут монотонно стрекотал аппарат. Денисов старался снять не только общий вид короны, но и отдельно ее разные стороны. Наконец он что-то удовлетворенно замурлыкал и передал аппарат Олегу.

В этот момент его позвал Виктор. Штурман озабоченно посматривал на четыре овальных окошка, видневшиеся перед ним, показывая на них рукой.

— Иван Иванович, входим в опасную зону, — сказал он сдавленным голосом. — Со всех сторон метеоры…

— Этого и следовало ожидать, Виктор, — ответил совсем спокойно Денисов и, осторожно переставляя ноги в тяжелых намагниченных ботинках, подошел к пульту управления. — А ну, дайте взглянуть!

На четвертом экране локатора, перечеркнутом тонкой координатной сеткой, была видна черная мушка, которая наискось ползла по затуманенному стеклу.

— Ничего себе камешек догоняет нас, — озабоченно заметил Денисов и стал вслух считать: — 500… 350… 200 километров …

Услышав цифру «двести», невольно обернулся к друзьям и Олег. Приближение метеора на такое расстояние было опасным.